Новый мир
С того Рождества 2015 года прошло несколько лет. Я окончил школу Святого Даниила с отличием, поступил в колледж по выбранной специальности, информационные технологии. Все в моей жизни было как прежде, только живопись я бросил. Отчего-то все, что было с ней связано, напоминало мне о том семестре, когда со мной учился странный мальчишка с не менее загадочным именем, которым окрестили его эксцентричные родители. Поначалу я полностью вычеркнул его из памяти, даже забыл на пару лет. Со мной поселился Лесли, и все вернулось в прежнее русло. Я опять был тем беззаботным учеником, посвящавшим все свое время учебе и любимому хобби, освоению всех новинок компьютерной техники. Мои оценки стали лучше прежних, и поведением я тоже выгодно отличался, потому что не нарушал как сверстники школьную дисциплину.
Только в колледже я смог в полной мере осознать, наконец, что произошло со мной тогда в школе. Впервые после двух лет полного отрицания и забвения, я воскресил в памяти тот вечер и горько пожалел о своих словах. Тогда я называл Грэя придурком, хотя придурком был сам. Ведь он не лицемерил, не отрицал того, кем был, и своих чувств, в то время как я предпочел спрятать голову в песок.
Оказавшись в колледже, среди множества красивых девушек, я понял, что ни одна из них не интересует меня. Мои новые друзья знакомились, ходили на свидания, влюблялись, а я думал только об учебе. В семнадцать лет меня не интересовали отношения и эта сторона человеческой жизни. Вместо этого у меня были сны, вернее один единственный сон, яркий и такой реальный, словно я совершал путешествие во времени. Мне снилась та ночь в школе, когда из-за мороза нам с Грэем пришлось спать вместе. Мне снились его слова о конце света, я опять ощущал запах его кожи и чувствовал прикосновение его губ. В этих снах мы уже не были детьми и позволяли себе гораздо больше, чем я мог себе тогда представить. А Грэй не был печальным, он смеялся и дразнил меня девчонкой, но я больше не обижался, мне было все равно, как он назовет меня, лишь бы повторял те слова: "Я люблю тебя". И я отвечал ему, говорил, что тоже люблю. После этих снов мне не нужно было ничего и никто.
Кокетливые взгляды однокурсниц я не замечал, и на предложения друзей устроить свидание вслепую отвечал решительным отказом. В восемнадцать лет, когда мир вдруг встал с ног на голову, я все еще оставался девственником, преданный воспоминаниям и несбыточным мечтам. Все мои попытки найти Грэя не принесли результатов. Я узнал только, что он сбежал из дома и с тех пор болтается где-то в сомнительной компании.
Моим поискам помешала неожиданно вспыхнувшая война. Конечно, это была не третья мировая, не та, что все ждали и боялись, но все же слишком серьезная проблема, чтоб отмахнуться и не замечая жить своей жизнью. Сразу несколько стран вступили в открытое вооруженное противостояние. Обострились межнациональные и религиозные конфликты, миротворцы Альянса пытались навести порядок, призвать всех к мирным переговорам, а в результате втягивали все больше народов в конфликт. Случилось несколько ядерных ударов, было применено биологическое оружие, мир начал медленно погружаться в хаос. Островки не вовлеченные в это безумие становились все меньше, никто не мог спать спокойно, не опасаясь стать следующей мишенью для удара. Хотя больше всего досталось странам третьего мира, где размещали свои базы противостоящие стороны.
Старая Европа долго оставалась в стороне, еще помня разрушительность предыдущих войн. Новый свет, объединенный и набравший мощи за последние годы, взял на себя роль судьи. Формируя войска из добровольцев, Америка посылала их в горячие точки для наведения порядка. Новый президент оказался более решительным и намеревался положить конец распрям, охватившим Азию и Южную Америку. Все с надеждой смотрели на его попытки вести мирные переговоры и поиски компромисса. Все думали, что войне скоро конец и ужасы останутся позади, когда на мир обрушилось нечто пострашней.
Я узнал о новой болезни из новостей. Как и раньше подумал, что все это обойдет меня стороной и будет развиваться где-то там, далеко от моего родного дома. Но вскоре после объявления нового штамма гриппа эпидемией, начали умирать и мои знакомые. Всю планету без исключения охватила неизвестная загадочная болезнь. Грипп был переименован в чуму и назван пандемией. Симптомы болезни были необычными, загадочными и пугающими, а время, за которое она развивалась и убивала, ужасающе короткими. Миллионы людей умерли, прежде чем врачи успели определить способ передачи инфекции. Оказалось, чума передавалась через кровь, она несла в себе инфекцию. Я холодел, глядя на экран телевизора, где пугающие цифры жертв болезни сменялись лицами больных. Мертвенно бледные, худые словно скелеты, с заостренными чертами смертников. У больных развивалась не только физическая слабость, но и психические отклонения. Чума сводила с ума.
В колледже, где я продолжал учиться, болезнь не так прогрессировала, как в других местах. Мы получали своевременные прививки и жили в хороших условиях, хотя ни первое, ни второе не могло уберечь нас от новой чумы. Я знал многих, кто заразился случайно, просто поранившись, или попросту оказывался носителем. Вторая, большая, группа так и осталась для исследователей загадкой. Никто не знал, что послужило причиной возникновения вируса, радиация или компоненты биологического оружия, а возможно и то и другое, поскольку завязав войну никто не подумал о последствиях, а он были ужасны.
Среди моих новых знакомых оказалось несколько носителей. Первая, в ком я заметил характерные признаки, была девушка, по имени Стефани. Белокурая красавица, единственная дочь богатых родителей. Сначала она просто страдала головной болью и общей слабостью. Ей разрешили пропустить занятия, но она была прилежной и продолжала посещать их. Постепенно бледность ее начала приобретать землистый, мертвенный оттенок, не помогала даже косметика. Стеф стала раздражительной, смотрела на нас, бывших лучших друзей, как на сумасшедших, хотя сама выглядела не вполне адекватной. Ее раздражали громкие звуки, яркий свет, резкие запахи. Она все чаще уединялась, начала избегать нас. Когда мы с ребятами пришли навестить ее в ее комнате, Стеф предстала перед нами исхудавшей, мечущейся, как загнанное животное. Она занавесила шторы и заклеила черным скотчем все щели, потому что солнце ранило ее глаза, а звуки, доносившиеся с улицы, мешали спать. Девушка поделилась с нами, заливаясь слезами, что в последние дни ее мучают ужасные кошмары, и она больше не может отличить, что сон, а что явь. Депрессивные мысли в сочетании с повышенной чувствительностью превращали ее в настоящую сумасшедшую. Она большую часть дня проводила в своей комнате, запечатанной и темной, как кладовая. Когда приехала скорая, чтоб госпитализировать ее, Стефани наотрез отказалась. У нее вдруг появилась чудовищная сила и нечеловеческая ловкость. Санитарам стоило большого труда обездвижить и поместить ее в машину. Мы все еще долго помнили эту жуткую сцену, когда одна хрупкая на вид девчонка расшвыривает в стороны здоровяков мужчин и ускользает из их рук, словно бестелесная тень.
Позднее я не раз видел такое и в жизни и по телевизору. Новая болезнь превращала людей в безумцев, хотя чаще это безумие убивало их самих. Многие не могли вынести ночных кошмаров и кончали с собой, другие наносили себе смертельные раны неосознанно, просто в припадках неконтролируемой ярости. Чума поглотила мир, и мой мир тоже.
Я сидел в своей комнате, читал письма родителей. Дома пока еще все было хорошо, и это немного успокаивало. Франция участвовала в войне, но в роли миротворческих сил, и не подвергалась агрессии со стороны воюющих стран. Мама писала, что они перебрались в наш загородный дом, он достался нам от прадеда. Это было подходящее жилье в такое неспокойное время, небольшой каменный дом, окруженный высоким глухим забором с автономными системами водо- и электроснабжения. Я порадовался, что родные в относительной безопасности, живы и здоровы.
Мои соседи по комнате ушли на лекции, у меня же было свободное время. В дверь постучали. Я разрешил войти. Это оказался мой друг Анри. Мы дружили с первого дня в колледже, возможно, потому что были земляками. Анри был ненавязчивым, веселым и тоже посещал лекции по информационным технологиям. У нас было много общего, а еще он напоминал мне Грэя. Конечно, я не увлекся им из-за этой схожести, но чтоб стать лучшими друзьями, этого хватило.
-- Привет, – он сел рядом со мной на кровать.
Я опирался спиной на подушку, сидя с планшетом в руках.
-- Привет, есть новости о Стеф? – спросил я, просматривая информационные сайты и не глядя на друга, иначе заметил бы его мрачное лицо.
-- Да, – произнес он как-то глухо.
Я поднял взгляд от планшета и посмотрел на него, теперь понимая, что новости эти плохие. Анри тоже посмотрел на меня. У него было красивое лицо, бледная кожа, темные длинные волосы, карие глаза. Но сейчас я не думал о том, кого всегда вспоминал, глядя в темные глаза. Я отложил планшет и сел, ожидая его слов.
-- Она умерла, – проговорил он и вздохнул. – Истощение. Просто высохла, как мумия.
Он опустил голову и закрыл лицо руками, уперев локти в колени. Я приблизился и положил руку ему на плечо.
-- Так будет лучше, – с трудом выговорил я, не представляя, как могла красавица, полная жизни, меньше чем за месяц высохнуть и умереть, став еще и сумасшедшей. – Теперь она не видит кошмары. Она в лучшем мире.
-- Любой мир лучше этого, – Анри распрямился. Его глаза были сухими, но все же он был очень расстроен. Я же едва сдерживал слезы. Он был прав. Наш мир стал чудовищным, жутким местом, где каждый день умирали сотни тысяч, на войне или от болезни. Болели все, от грудных младенцев до стариков, мужчины и женщины, эпидемия не щадила никого, и спустя полгода лекарства еще не было, как и выживших.
-- Мы все умрем, – Анри посмотрел на меня. – Это конец.
-- Нет! – возмутился я, не сумев все же сдержать слезы. – Мы не умрем! Не может вот так все кончиться!
-- Симон, – он обхватил меня за плечи и привлек к себе. – Не слушай меня.
Я прижался к нему, пряча заплаканное лицо у него в волосах. Мне стало по-настоящему страшно. Впервые болезнь подобралась так близко. Кроме Стефани заболели еще пятеро с нашего курса, а у многих появились симптомы. Я понимал, что Анри во многом прав, но не мог смириться с этой правдой. Я не хотел умирать, хватался за надежду из последних сил. Твердил себе, что еще есть надежда, должно быть лекарство, иммунитет.
-- Конечно, мы не умрем, – говорил Анри, поглаживая меня по спине. – Мы такие классные, не можем вот так взять и стать мумиями. Только не мы. Не ты.
Я отстранился, глядя на него вопросительно. Он опустил взгляд.
-- Не я?
Глобальные проблемы как-то сразу отступили на второй план. Я смотрел на друга, отчего-то смущенного и растерянного.
-- Да, Симон, ты слишком хорош, чтоб умереть, – кивнул он, не глядя на меня. – Слишком умный, добрый и красивый.
Я почувствовал состояние дежавю, но в этот раз мне хватило ума выслушать и не впадать в истерику. Я улыбнулся, протянул руку и коснулся его плеча.
-- Знаешь, ты тоже слишком умный и красивый, чтоб умереть, – проговорил я. – А еще ты мой лучший друг. Что я буду без тебя делать?
-- Только друг? – он посмотрел на меня.
Я видел в его глазах то, что он не произносил вслух. Все было ясно без лишних слов. Мир катился к чертям, скоро и мы сойдем с ума от страха и кошмаров. Так почему бы нам не провести эти последние дни без лицемерия и лишних сложностей? Но все же что-то сдерживало меня. Я не любил его, не так, как следовало бы для более близких отношений. Я знал, что это глупо в моем возрасте, но таков я был. Мне нужны были чувства, чтоб сделать решающий шаг и превратить дружбу в роман.
-- Извини, Анри, – я опустил взгляд и вздохнул. – Только друг.
-- Зато честно, – хмыкнул он и улыбнулся. – За это и ценю нашу дружбу, за честность.
-- Рад, что так воспринимаешь все, – я отстранился и взял планшет.
Он тоже взобрался на мою кровать с ногами. Я потеснился, дав ему больше места. Несмотря ни на что, между нами не было неловкости и напряжения.
-- У тебя ведь еще никого не было, – произнес он скорее утвердительно.
Я кивнул, не поднимая глаз от компьютера.
-- Почему? Неужели нет никого, кто понравился бы тебе хоть немного? – продолжал Анри. Мы часто говорили с ним на личные темы, но никогда прежде не касались моей интимной жизни. Вот теперь было самое время начать. Все же он признался мне в симпатии, я обязан был ответить ему хотя бы откровенностью.
-- Нет, – честно ответил я. – Ты единственный, кто нравится мне больше других.
-- Но не так, как ты мне, – усмехнулся он, протянул руку и легко ущипнул меня за ногу.
Я улыбнулся.
-- Понимаешь, в школе со мной учился один мальчик, – начал я погрустнев. Еще никогда я не рассказывал о Грэе. Только мама, самый родной мне человек, знала о нем. Я все рассказал ей, когда болел в то злополучное Рождество. Но она знала только о нашей ссоре, о моих чувствах она могла только догадываться, и скорее всего догадывалась. – Нам было по пятнадцать. Мы были лучшими друзьями, всегда вместе, словно две половины одного целого. Никто не понимал меня так, как он, с ним никогда не было скучно. Если он как-то задевал меня, всегда просил прощения, а на мои выходки просто закрывал глаза, делал вид, что ничего не было, все мне прощал. А когда мы узнали друг друга лучше, недоразумений вообще больше не случалось. Мы были двадцать четыре часа в сутки вдвоем, и не надоедали друг другу. Находиться с ним рядом было так естественно, будто так было всегда, а мы дружили всего полгода.
-- Вау, – только и вырвалось у Анри. Он был немало изумлен. Теперь я ни с кем не сближался так. Чаще всего я был один, избегая шумных компаний и общества. Я стал кем-то вроде отшельника, погруженного в себя одиночки. Мои новые друзья не мешали моему уединению, уважая это мое желание. Только Анри я допустил к себе чуть ближе прочих.
-- У нас были общие интересы, он записался на те же предметы, что и я. Мне казалось, что это нормально, что это просто дружба такая, – я сжал планшет, прижав его к груди. Невыносимо было вспоминать собственную глупость. – Но он был умнее меня и понимал, что никакая это ни дружба. Он мне признался, а я его оттолкнул.
-- И… – Анри слушал меня с таким интересом, что я почувствовал неловкость.
-- И все, – я опустил взгляд. – Он не вернулся в школу после каникул. Больше я не видел его.
-- Но прошло больше четырех лет, тебе уже не пятнадцать, – сказал Анри с улыбкой. – Надо жить дальше. Твой друг, скорее всего, так и делает.
-- Я не знаю. Я пытался его найти, но не смог, – я пожал плечами, понимая, что он прав. Глупо было хранить верность и любить детское воспоминание. Кто знает, каким стал Грэй, кто он теперь.
-- А он откуда? – Анри пытался приободрить меня, заметив, что тема меня окончательно расстроила.
-- Из Америки.
-- А звать как? Может, лучше надо поискать.
Я удивленно на него посмотрел, никак не ожидая такого предложения.
-- Грэй, это фамилия, – ответил я с печальной улыбкой. Отчего-то приятно было произносить его имя после стольких лет.
-- М-да, – протянул Анри. – Очень редкая фамилия. У меня двое знакомых с такой, и еще есть одна дальняя родственница тут в Англии, – он почесал кончик носа.
Мне очень нравился этот его жест. Я улыбнулся, глядя на его сосредоточенное лицо.
-- Хотя нет, ее имя Грейсон, – он отрицательно мотнул головой.
-- Я нашел его родителей, – ответил я, сжалившись над ним. – У Грэя хоть и распространенная фамилия, но очень редкое имя – Аргантаэль.
-- Чего? – Анри был так изумлен, что я не смог сдержать улыбки.
-- Родители у него очень необычные люди, я бы сказал. Вот так вот назвали сына. Но он предпочитал, чтоб его называли Грэем, – рассказывал я. Воспоминания стали такими яркими, я словно видел его только вчера.
-- Я бы тоже предпочел фамилию, – Анри захихикал. – Аргантаэль. Вот блин.
-- А мне нравится, – я опять посмотрел на экран компьютера. – Между прочим, ему оно подходит. Он сам необычный, вроде бы простой мальчишка, но что-то в нем было не от мира сего. Что-то особенное.
-- Ага, во мне это тоже есть, – закивал Анри, заговорщически прищурившись. – Ты получше присмотрись. Это называется нетрадиционная ориентация.
-- Да иди ты, дурак, – возмутился я. – Причем тут это? Разве на лице написано, с кем ты спишь?
-- Конечно, на твоем вот написано "непорочность", – он приблизился и отнял у меня планшет.
Я недоуменно на него смотрел. Он отложил его и перебрался ко мне ближе.
-- И эта твоя надпись действует на всех, как красная тряпка на быка, – говорил он, нависая надо мной и упираясь руками в кровать с двух сторон от моих плеч.
Я не отстранялся, просто наблюдал, гадая, что он намерен делать.
-- Может, хватит мечтать о призраках прошлого? – спросил он.
Его лицо было так близко, что я почувствовал его дыхание. Он посмотрел на мои губы, а потом резко приблизил лицо и поцеловал. Я растерялся, поэтому не оттолкнул его, просто уперся руками ему в грудь. Еще никто не целовал меня, я понятия не имел, как это, что делать. А Анри не терял времени, его губы были настойчивыми, он держал меня за плечи и продолжал целовать. Когда он отстранился, чтоб увидеть мою реакцию, то немного удивился. Я смотрел на него широко раскрытыми глазами и дрожал. Не знаю, что именно заставляло меня дрожать, новые ощущения, гнев, страх. Его это немного охладило. Анри отстранился и виновато улыбнулся.
-- Прости, – проговорил он, – но ты не можешь хранить верность тому, кого не видел столько лет. Ты должен жить. Кто знает, сколько еще осталось. Неужели не хочешь почувствовать, каково это?
Я опустил взгляд, но не отвечал. Он расценил это как согласие, потому что опять поцеловал. В этот раз я был готов, тоже обнял его за шею и попытался повторить то, что он выделывал губами. В конце концов, он был прав, нам осталось слишком мало времени, чтоб раздумывать. Возможно, я не любил его, но он хотел быть со мной, и то, что он делал, было приятно. Я позволил себе плыть по течению. Рассуди я так четыре года назад, и моя жизнь сложилась бы по-другому.
-- Я не буду торопить, – прошептал Анри, когда наши губы разомкнулись.
Я переводил дыхание. Сердце выскакивало из груди.
-- Ты не пожалеешь, что дал мне этот шанс, – он провел рукой по моим волосам. Я тоже теперь позволял себе отрастить их немного длиннее, чем были в школе. Его пальцы запутались в пшеничных прядях, он был нежен, касаясь моей кожи на скуле, уха, шеи. Я закрыл глаза, наслаждаясь прикосновениями. Никогда не думал, что близость с другим человеком окажется такой волнительной, что мое тело будет так отзываться на прикосновения, поцелуи. Анри словно разбудил меня своим дерзким поцелуем.
Я улыбнулся, позволяя ему опять прикоснуться губами. Больше он ничего не делал, только целовал. Мы уже лежали на кровати, тесно сплетясь в страстных объятиях. Но что бы ни чувствовало мое тело, в мыслях все равно был только Грэй. Закрывая глаза, я невольно думал о нем. Так ли он обнимал бы меня, такими же были бы его поцелуи? Сколько любовников было у него после нашего расставания?
Один из соседей, вернувшись с занятий, заставил нас с Анри спуститься с облаков. Это был Джек, атлетичный блондин, капитан университетской команды по плаванию.
-- Да-а, все нынче ударились в любовь, – философски заметил он, бросив свои учебники на стол, пока мы поспешно приводили себя в порядок и занимали вертикальное положение.
Я схватил свой планшет и уставился в него, изо всех сил стараясь не краснеть, хотя знал, что напрасно. Анри опять сел на край кровати и выглядел абсолютно невозмутимым.
-- Знаешь, Симон, и правильно, – обратился Джек ко мне. Я удивленно на него посмотрел, пытаясь понять, о чем он. – Мы уже хотели тебя доктору показать. Не дело это, в девятнадцать лет вести жизнь монаха.
-- Ну, я пойду, у меня еще физика сегодня, – Анри поднялся, взглянув на меня. – Увидимся позже.
-- Ага, – кивнул я.
-- Пока-пока, – Джек усмехнулся, проследив за ним взглядом. – Смотри, обидишь нам малыша, мы тебе ноги поломаем, – прежним дружелюбным тоном проговорил он, когда Анри был уже в дверях.
-- Учту, – так же дружелюбно, но с презрительным взглядом, ответил тот.
Я прикусил губу, чтоб не смеяться. Отчего-то меня эта сцена очень развеселила. Пусть все вокруг рушилось, но мы были живы, а значит, должны были взять от жизни все, а не хоронить себя раньше времени.
С того дня Анри стал моим парнем. Мы проводили больше времени вместе, гуляли вдвоем, ходили в кино, в кафе. Я не жалел, что решился на этот шаг, иметь с кем-то отношения оказалось не так сложно и ответственно, как я думал. Я вернулся в мир развлечений и компаний. Друзья были рады этой перемене, особенно теперь, когда каждый день можно было узнать, что кто-то больше никогда не присоединится к нам. Мы, молодые ребята и девушки, веселились как в последний раз. Все свободное время проводили вместе. Никто не предавался печали в одиночку, не хандрил и не скучал. Жизнь стала слишком ценной.
Спустя некоторое время, когда уже работал и был самым настоящим взрослым, я вспоминал эти годы как лучшие в моей жизни. Тогда все люди, окружавшие меня, были искренними и открытыми. Не имело смысла что-то изображать из себя, судить, завидовать или строить козни, когда смерть ходила так близко и могла выбрать любого. Больше я не видел в людях столько любви и тепла, сколько узнал в годы студенчества со своими немногочисленными друзьями. Только одно омрачало эти воспоминания, то, что из нашей университетской компании остался лишь я. Все остальные погибли, кто от пули, кто от радиации, кто от новой чумы.
Мы встречались уже больше месяца. Анри, как и обещал, не торопил меня и не был очень настойчивым, но я понимал, что это не может длиться вечно. Когда мои соседи уходили к своим подружкам в женское общежитие, комната была полностью в нашем распоряжении. Такое случалось часто, несмотря на строгую дисциплину в колледже и запреты на свидания. Парни все равно находили способ пробраться к своим возлюбленным, ничто не могло им помешать. Нам же было гораздо проще, свои отношения мы держали в тайне от большинства, и на людях вели себя как самые обычные друзья. Не было ничего предосудительного в том, чтоб двое друзей коротали вечер вдвоем. Мы пользовались случаем и запирались в комнате, чтоб поболтать и поваляться на кровати, обнимая и целуя друг друга.
В тот день Анри пришел как обычно в назначенное время, но был каким-то загадочным. Я сразу понял, что у него есть что-то интересующее меня, но он этим так просто не поделится. Он долго ходил вокруг да около, но, в конце концов, сдался и рассказал мне, что ему удалось узнать. К немалому моему удивлению он нашел новый адрес семьи Грэя.
-- Они переехали в Европу, – рассказывал он, прикасаясь к сенсорной клавиатуре. – В Швейцарию, если быть точным.
-- Как ты узнал? – я переводил взгляд с его лица на монитор его лэптопа. – Я перевернул все базы, но не нашел их.
-- Мой дядя военный, – Анри подмигнул мне. – Я на днях взломал его базу данных. Там был твой Аргантаэль. Через него я и вышел на его семью.
-- Он числится в базе? – я немало удивился. Прежде на это имя не было ничего, кроме старого адреса в Штатах, где он жил с семьей. Но потом они переехали и больше найти их я не мог. Мои звонки не принимали, а письма возвращались, это означало, что дом продан новым владельцам.
-- Да, он солдат, – закивал Анри, развернув лэптоп и показав мне файл.
Я затаил дыхание и подался вперед. Это был он, сомнений быть не могло. Повзрослевший, возмужавший, и еще красивее, чем я помнил. Темные глаза безразлично взирали со стандартного фото, прикрепленного к его личному файлу. Он в самом деле был солдатом. Короткий ежик темных волос, форма защитного цвета, нашивки.
-- Капитан, – протянул Анри.
-- Господи, Грэй – солдат, глазам не верю, – я не мог отвести взгляд от фотографии.
-- Что, не отличался дисциплиной? – усмехнулся друг.
-- Ненавидел ее, – ответил я. – В начале учебы намеревался сбежать. Изучил все входы и выходы, словно в тюрьму попал, а не в школу.
-- Ну, люди меняются, – философски заметил Анри. – Будешь звонить ему? Родители должны знать, как с ним связаться.
Я посмотрел на него, потом опустил взгляд на свои руки.
-- Нет, – был мой ответ. – Я просто хотел убедиться, что с ним все хорошо. Вот, теперь знаю. Зачем звонить? Он, наверное, меня уже не помнит.
-- Уверен? – Анри взял мою руку и сжал. – Я узнаю его координаты на всякий случай. Вдруг передумаешь.
-- Спасибо, что делаешь это для меня, – я поднял взгляд на друга и улыбнулся. – После того, что я тебе о нем рассказал. Ты мог бы проигнорировать эту информацию.
-- Мог бы, – согласился Анри, – но я хочу, чтоб все было по-честному.
Он отложил лэптоп и сел рядом, обняв меня за плечи.
-- Я достану его адрес, и тогда будет понятно, что ты чувствуешь ко мне, – продолжал он с улыбкой, касаясь кончиками пальцев моей щеки. Я не смотрел на него, догадываясь, что он задумал.
-- У тебя будет выбор, я или он, – озвучил он мои догадки.
-- Анри, – я посмотрел на него, в его улыбающиеся темные глаза. Пусть началось все как эксперимент, а он просто напомнил мне друга детства, но теперь все было по-другому. – Я люблю тебя. Оставь эти глупости. Хочешь устроить мне тест?
-- Да, протестирую тебя на искренность твоих чувств, прежде чем сделать своим любовником, – беззаботно отвечал он.
-- Зачем? – не понимал я.
Мы уже сжимали друг друга в объятиях, охваченные желанием, но продолжали немаловажный для обоих разговор.
-- Хочу, чтоб твоим первым любовником был тот, кого ты любишь по-настоящему, – Анри провел ладонью по моей спине, переместил ее на живот и скользнул под футболку. Я закрыл глаза, чувствуя приятное волнение. – Что если этот Грэй тоже искал тебя, еще любит? Кем буду я? Третьим лишним?
-- Нет, Анри, я люблю тебя, – повторял я, уже плохо соображая. Мной овладело желание близости, чего-то большего, чем поцелуи и ласки через одежду. – Давай сделаем это.
Он усмехнулся, повалил меня на спину и задрал мою футболку вверх, обнажив живот и грудь. Я сам снял ее и отбросил в сторону, глядя на него вопросительно. Он целовал мою кожу на груди и усмехался, отлично понимая, что я чувствую. Конечно, он не был как я, неискушенным, и знал, как контролировать желания.
-- Не сегодня, – вынес он вердикт. – Это больно, а я не хочу делать тебе больно после таких вот слов.
-- О, так мне послать тебя, чтоб ты снизошел и трахнул меня? – удивленно вскинув брови, спросил я. Меня задевало то, что он играл со мной. Мы были одногодки, и мало чем отличались физически, но я всегда чувствовал его авторитет, его превосходство. Он был более опытным.
-- Думаешь, мне не хочется этого? – он не прекращал поцелуи, описывая круги возле моих сосков. Меня уже била дрожь. – Ты такой соблазнительный.
-- Видно недостаточно, – я откинул голову и закрыл глаза.
-- Я ведь тоже люблю тебя, – в голосе Анри звучала обида, но его руки не останавливались, блуждая где-то внизу. Я не знал где точно, там все охватил огонь, и чувства притупились. – Хочу, чтоб твой первый раз был особенным. Чтоб ты помнил меня как того, с кем тебе было хорошо.
-- Помнил? Мы уже расстаемся? – усмехнулся я, нетерпеливо ерзая под его руками.
-- Пусть не сейчас, но мы расстанемся, – ответил он печально, касаясь губами моего живота, подбираясь к поясу джинсов. Я очень надеялся, что он пойдет дальше, иначе я мог бы и сам изнасиловать его. Сейчас я вполне был готов на это. В голове мутилось от желания.
-- Иди к черту, что за разговоры! – возмутился я.
Он засмеялся и начал расстегивать ремень на моих штанах. Я возблагодарил небо, помогая ему снять их с меня.
-- Не радуйся так, это не то, что ты думаешь, – предупредил он, оставив меня без нитки на теле, хотя сам был полностью одет. – Просто еще немного поцелуев, ничего больше.
-- Я девственник, а не идиот, я понимаю, что ты собрался делать, – ответил я с улыбкой.
Он хмыкнул, приблизился и накрыл меня своим телом. Я чувствовал обнаженной кожей ткань его футболки и джинсов, он намеренно прижался сильней. Его бедро уперлось именно там, где я больше всего этого хотел. Его губы накрыли мои, а рука скользнула вниз. Я застонал, больше не в силах сдерживаться.
Анри доставил мне удовольствие, я даже близко не представлял, каково это. Он был умелым и нежным любовником, я никогда не жалел о наших отношениях. Все, чему я научился, дал мне он, мой первый мужчина. Я недолго оставался просто учеником, вскоре все приобретенные навыки я начал пробовать на нем. Анри был доволен мной и наши отношения приобрели ту интимность, какую дает только секс. Хотя мы по-прежнему не делали главного. Он оттягивал это, а я больше не настаивал, вполне удовлетворенный тем, что могу доставить ему удовольствие и получаю его сам.
Через две недели, наполненные новыми ощущениями и опытом, я уже чувствовал себя счастливым. Даже война отошла на второй план. В мире были только мы двое, я и Анри. Но он был бы не он, если бы не выполнил свое обещание.
В один из вечеров он заявился с лэптопом и, развернув его экраном ко мне, заставил взглянуть. Там был адрес и телефон семьи Грэй. Набор цифр и названия города и улицы, но для меня это значило гораздо больше. Это была та последняя нить, что должна была связать меня и Грэя опять. После стольких лет я вновь имел возможность увидеть его, поговорить. Наверное, следовало прежде всего извиниться перед ним за все. По сути, я был виноват в том, что он бросил школу.
-- Будешь звонить или гипнотизировать мой комп? – усмехнулся Анри, понимая, что я под впечатлением от увиденного.
-- Нет, я не хочу, – проговорил я тихо и отодвинул его. – Зачем?
-- Тогда я сам, – он протянул руку к экрану. – Спрошу у него, можно ли мне оставить тебя себе? Чтоб не предъявлял потом претензий.
-- Чувствую себя вещью, – я толкнул его в плечо, не оценив шутки.
Он успел дотянуться и нажать на ссылку с номером. Программа тут же начала вызов. Мы оба уставились на темный прямоугольник в центре экрана. После нескольких сигналов на нем появилось приятное женское лицо. Мы с Анри улыбнулись в ответ. Она тоже видела нас.
-- Добрый вечер, – первым заговорил я. – Мое имя Симон Сен-Жан. Вы миссис Грэй?
-- Да, – женщина кивнула, тоже мягко улыбнувшись. Я нашел сходство с моим другом. Улыбка явно досталась ему от матери. – Добрый вечер, мистер Сен-Жан. Чем могу помочь?
-- Я друг Аргантаэля. Мы с ним учились вместе в школе святого Даниила, – рассказывал я.
Лицо женщины стало серьезным, а потом печальным. Она опустила взгляд.
-- Миссис Грэй, – позвал я встревоженно. – Я хотел узнать, как у него дела? Ведь с ним все хорошо?
-- Мне жаль, Симон, – она посмотрела на меня, и я все понял без слов. Увидел страшную новость в ее глазах. – Ты опоздал всего на месяц. Аргантаэль умер.
Она еще что-то говорила, в уголках глаз блестели слезы, а потом она спрятала лицо в ладонях и экран погас. Анри попрощался за нас обоих и убрал компьютер подальше. А я все сидел и смотрел перед собой, не веря в то, что услышал.
-- Симон, ты как? – друг обнял меня за плечи и привлек себе.
-- Это какая-то ошибка, – проговорил я тихо и схватился за его футболку. Он прижал меня сильней. – Грэй не мог вот так умереть. Он же солдат, капитан. Значит, сильный, выносливый. Он… я не верю…
Последние слова я произнес невнятно, потому что попросту расплакался. Дыхание перехватило, глаза защипало, а сердце… Я не знал, что оно может так болеть. Все тело пронзала какая-то дикая резкая боль. Из-за нее на глаза наворачивались слезы и говорить было трудно.
-- Тише, Симон, – шептал Анри, прижимая меня к груди и поглаживая по волосам. – Не плачь.
Я очень старался не плакать, я сам не любил проявлять эмоции так бурно, да еще и на людях. Пусть Анри был мне сейчас ближе других, но все же плакать при нем было неловко.
-- Что она еще говорила? – спросил я, немного отстранившись и вытирая щеки рукавом байки. – Грэя на войне убили?
-- Нет, заразился чумой, – тихо ответил он. – Болел и вот недавно умер. Им сообщили из части, где он служил.
-- А тело? Где его похоронили? – бормотал я, силясь остановить слезы, но безуспешно. Я не мог поверить в смерть Грэя, не хотел принимать этот факт. Пусть я потерял уже многих, но отчего-то именно смерть Грэя тронула меня сильнее всего.
-- Я не спросил, а она не сказала, – Анри пожал плечами. – Ты так расстроен. Наверное, ты любил его сильней, чем я думал.
Он опустил голову, обхватив себя за плечи.
-- Нет, – я развернул его к себе и обнял за шею. – Анри, я люблю только тебя.
Он тоже обнял меня и поцеловал в щеку. Я повернул голову, чтоб он мог поцеловать и в губы. Поцелуй получился соленым, но он не отстранился, прижав меня крепче, а второй рукой держал за затылок.
-- Не плачь, – повторил он.
Я понял, что в самом деле плачу. Анри вытирал мои щеки кончиками пальцев. Я виновато опустил голову и шмыгнул носом.
-- Не знаю, что со мной, – попытался оправдаться я, вытирая щеки и нос рукавом байки. – Может, это чувство вины. Ведь я так и не извинился за то, что так тупо повел себя. Не успел поговорить с ним, все объяснить.
-- Думаю, он не злился на тебя, – попытался приободрить меня Анри. – Если говорил, что любит, не должен был злиться.
Я вздохнул, стащил с себя байку, уже порядком испачканную, и взглянул на него. На мне остались только матерчатые брюки и футболка без рукавов. Анри на миг опустил взгляд на мою грудь, потом, как мне показалось, смутился и перевел взгляд на противоположную стену.
-- Не хочешь сделать это? – спросил я, наконец, успокоившись. Другая мысль заставила боль немного отступить.
Он вопросительно посмотрел на меня.
-- Я хочу отвлечься, – признался я. – И мне сейчас так больно, что я не почувствую большей.
-- Ты уверен? Сейчас? – недоверчиво уточнил Анри.
-- Да, парни еще не скоро вернутся, – ответил я. – Часа три точно есть.
-- Хорошо, Симон, – он приблизился и опять обнял меня. – Думаю, ты прав. Тебе будет легче. Я заставлю тебя забыть его. Попробую.
Я печально улыбнулся, взял за край его футболку и стащил через голову. Он освободил от моей меня. Мы не торопились, наслаждаясь моментом. Он действовал осторожно, был нежен и я, в самом деле, смог на время забыть о своей боли и Грэе. Пусть все было не так, как мы планировали, но все же эта близость оказалась тем спасительным выходом из положения. Если бы я узнал о смерти Грэя в одиночестве, возможно, наделал бы каких-нибудь глупостей. Анри помог мне справиться с болью и заставил на несколько часов забыть обо всем прочем мире.
Только после его ухода я опять задумался о школьных годах. Вспоминал Грэя, наше знакомство, время, когда мы были счастливы и беззаботно дурачились, еще совсем мальчишки.
Вернувшиеся соседи по комнате застали меня в слезах. Я старался скрыть это от них, они ничего не спрашивали, но я знал, что они заметили. На следующий день Анри чуть не получил по моей вине. Ребята решили, что это он меня обидел, и поспешили разобраться. Я внес ясность, вернее, объяснил им, что Анри ни при чем. О Грэе мы никому не говорили. Ребята оставили его в покое, и все вернулось в норму. Эти разборки отвлекли меня. Потом мы все дружно отмечали примирение и решение недоразумения. На следующий день уже были другие новости, и плохие и хорошие. Все это отодвигало мысли о Грэе на второй план, пока я не заставил себя вовсе забыть о нем. Как когда-то в школе я вычеркнул мысли о нем, приказал себе не думать и не вспоминать. Не терзал себя и вскоре, в самом деле, забыл его. Анри не напоминал. Мы были счастливы с ним, планировали совместное будущее, решали, куда пойдем работать, окончив колледж.