Аргантаэль. Часть 2 (продолжение)

[tanshu]

Война вскоре кончилась. Все были озабочены чумой, косившей людей по всему миру. Стало не до войны. Теперь все силы были брошены на борьбу с недугом. Пандемия принимала критические масштабы. Из семи с половиной миллиардов человек три миллиарда умерли от новой чумы. В сочетании с потерями в войне и еще стольким же количеством зараженных, человечество столкнулось с угрозой полного вымирания. В странах более цивилизованных было легче, несмотря на угрозу, люди продолжали вести обычную жизнь. Заболевших вовремя госпитализировали, родные заботились о телах умерших. Случаи беспорядков и мародерства сурово пресекались. Всяческие митинги, религиозные или политические, были запрещены. Правительство получало все больше прав и все строже контролировало граждан. Это гарантировало порядок, поэтому никто не протестовал.

К моменту, когда я покидал стены колледжа, Европа была уже совсем другой. Крупные страны объединились в новый союз, теперь уже не из экономических соображений, а ради выживания. Людей становилось все меньше, города пустели. Мир менялся на глазах.

Я ехал домой во Францию в скором поезде с бронированными стеклами и пуленепробиваемой обшивкой. Каждого пассажира при входе обыскали и взяли анализ крови. Несколько военных в форме защитного цвета прохаживались по полупустому салону между рядов. Я пытался не обращать внимания на царившие порядки. К обыскам и постоянной сдаче крови на анализ все уже привыкли. Чрезвычайное время требовало чрезвычайных методов.

Дома я нашел свою семью в полном составе. Родители радушно встретили меня, и я еще несколько месяцев жил спокойно. Я на время забыл об окружающем мире, обосновавшись в своей комнатке под самой крышей нашего загородного дома. Я читал и смотрел старые фильмы, гулял в саду и созванивался с Анри. Он тоже отправился к своим, чтоб провести с семьей какое-то время. После мы условились посвятить их в наши отношения и поехать в столицу, где могли найти работу по специальности. Несмотря ни на что, наука не стояла на месте, и такие как мы, специалисты в области информационных технологий, высоко ценились.

Но планам не суждено было сбыться. Анри задержали домашние хлопоты. Ему не повезло так, как мне. Его родители умерли, заразившись чумой. На него легла забота о младшей сестре. Он должен был оформить на себя опекунство, потом решить вопросы с наследством. Я не торопил, предлагал ему свою помощь, но он только обещал, что скоро приедет и просил еще неделю.

Недели эти переросли в месяц, потом пошел второй, за ним третий и я начал впадать в меланхолию. Приехать без его приглашения я не смел, а он не звал, занятый делами семьи. Мой отец договорился о месте для меня в одной крупной организации, и я отправился в столицу. Я звонил Анри и рассказывал об этом. Он был рад за меня, но о том, чтоб встретиться и что-то решить о нас, не заводил речи. Я начал подозревать худшее. Мне казалось, что он заразился, и поэтому избегает меня. Его редкие звонки и отговорки только укрепляли меня в мысли, что я не ошибся.

Промучившись так около двух недель, я принял решение наведаться к нему. Собрал вещи и поехал. У меня был адрес и я знал, где искать. Городок, где жила семья Анри, почти вымер, одинокие особняки, окруженные разросшимися садами, пустынные улицы, редкие машины. Сойдя с поезда я даже растерялся, глядя на это запустение. Вокзал освещали яркие рекламные щиты, везде было чисто, но все же я кожей чувствовал, что тут царит смерть. Ночной городок напоминал сон, где кроме тебя никого больше нет. Редкие прохожие сторонились чужаков и спешили укрыться в своих жилищах. До нужного мне дома пришлось добираться пешком. Хорошо, что я не брал с собой никакого багажа. Просто рюкзак с самым необходимым. Натянув на голову капюшон своей куртки, я брел по пустынным улицам, вглядываясь в темные окна заброшенных домов, или смотрел под ноги. Чем дальше я отходил от вокзала, тем грязнее становились тротуары. Ветер носил бумажный мусор, под ногами шуршала листва. Лето было на исходе, но в этой местности оно продолжалось еще до середины октября.

Нужный мне дом тоже уже спал. Все окна были занавешены, и света нигде не было. Мне неловко было стучать, но и ночевать под открытым небом не хотелось. Я поднялся на крыльцо добротного двухэтажного коттеджа. Кусты у входа выглядели вполне ухоженно, окна не были закрыты ставнями или заколочены, из чего я сделал вывод, что в нем еще кто-то живет.

Я стучал минут пять с небольшими перерывами, в продолжение которых прислушивался. Наконец, в одном из окон зажегся свет, и кто-то подошел к двери. Я назвался и сказал, что ищу друга.
-- Симон? – удивленно спросил Анри, открывая мне дверь.
-- Да, а ты ждал Санта Клауса?! – я улыбнулся и бросился ему на шею.
Он тоже обнял меня, крепко прижав к себе. Я был так счастлив, что ничего не замечал вокруг.
-- Анри, я соскучился! Чего ты тут застрял?! – говорил я, немного отстранившись и глядя в лицо друга. В холле, где мы стояли, было темно, но я видел, как он похудел. Волосы еще отросли, а глаза были печальны. – Ты ведь не заразился этой чертовой болезнью?
Он опустил взгляд.
Я схватил его за плечи, заглядывая в лицо.
-- Анри, не молчи, я же с ума там схожу, – возмутился я. – Почему ты не можешь уехать отсюда?
-- Давай, я тебе кофе сварю, – предложил он, вместо ответа.

Я недоумевая смотрел на него. Он закрыл дверь и жестом пригласил меня проходить. Я не стал больше засыпать его вопросами, он все равно не отвечал на них. Я решил запастись терпением и пошел в кухню. Он включил там свет и начал готовить кофе. Я сел на стул возле стола в центре, наблюдая за его неспешными действиями. На Анри были темные домашние штаны и растянутая серая футболка. Не только его лицо казалось мне осунувшимся, он здорово похудел. При свете это было заметно еще лучше. Я вспомнил Стефани и других наших друзей, вот также исхудавших в считанные недели, прежде чем сойти с ума и умереть.

-- Нет, Симон, я не болен, – сказал он, стоя спиной ко мне. – Просто устал.
-- От чего? – сразу спросил я. – Ведь прошло уже четыре с половиной месяца. Ты должен был уже все уладить и жить со мной в столице. Если дело в твоей сестре, бери ее с собой. Пусть с нами живет. Потом найдем ей отдельное жилье.
-- Да, дело в Софи, – со вздохом ответил мне друг.
Он оперся руками в край стола и опустил голову. Я вопросительно смотрел на его спину.
-- Она больна, – проговорил он после паузы.
-- Черт, мне жаль, – я почувствовал себя эгоистичной свиньей. – Прости, Анри. Когда она заразилась? Ты показывал ее врачу?

Его сестре было всего шестнадцать. Чудесное темноволосое создание. Я часто видел ее на записях, мы общались по сети. Анри познакомил нас, когда мы еще учились и были всего лишь друзьями. С тех пор Софи подросла и стала еще красивее. Мне стало до боли жаль друга, терявшего последнего родного человека.
-- Нет, я не показывал ее никому, – сказал он тихо, потом обернулся и взглянул на меня. – Сам знаешь, что будет, если кто-то узнает о ее болезни.

Я опустил взгляд. Вот уже больше года всех зараженных сразу госпитализировали, полностью изолировав от общества. Это помогало избегать распространения болезни, но было очень трудным испытанием. Больной уже не возвращался к семье, и последние дни проводил взаперти, вдали от родных.
-- Когда она заболела? – я не стал настаивать. Анри имел право побыть с сестрой подольше, прежде чем потерять ее навсегда. – Как она сейчас?
-- Симон, – он приблизился и посмотрел мне в глаза, – обещай, что никому не расскажешь. Дай мне слово, что выйдя отсюда, навсегда забудешь все, что видел.
-- Ты меня пугаешь, – признался я, невольно отшатнувшись. Его взгляд казался мне безумным.
-- Дай слово, – повторил он.
-- Я клянусь тебе, Анри, – произнес я. – Ты можешь доверять мне.
Он расслабился и сел на соседний стул, потом сложил руки на столешнице и опустил на них голову. Я смотрел на него с тревогой и жалостью.
-- Она заразилась еще до моего приезда, – сказал он, не поднимая головы. – Они с родителями попали в автокатастрофу. Помнишь?
Я кивнул.
-- Им всем тогда сделали переливание крови, – продолжал друг, распрямившись и глядя перед собой. – Врачи гарантировали, что кровь чистая. С этим сейчас очень строго, но крови мало, доноров почти нет.
-- Думаешь, их заразили в больнице? – спросил я, не веря в такую возможность.
-- Не знаю, – он пожал плечами. – Весной симптомы появились у мамы, потом у отца и Софи. Они не говорили мне, не хотели расстраивать. Я узнал слишком поздно. Родители умерли.
-- А Софи? – я немало удивился. – Сколько она уже болеет?
-- Пять месяцев, – Анри посмотрел на меня.
-- Не может быть, – я отрицательно мотнул головой. – Она должна быть уже совершенно безумной и очень слабой. Нет, столько никто еще не прожил.
-- У нее есть иммунитет, – он еще понизил голос. – И я знаю, как продлить ее жизнь. Я уже продлил ее, и еще смогу.
-- Как? – я раскрыл глаза еще шире. – Ведь это чудо, Анри. Ты должен показать ее врачам. Если у нее есть иммунитет, она может помочь.
-- Нет! – возмутился друг. – Ты поклялся, помнишь?
-- Да, но…
-- Не нужно им лекарство, – гневно продолжал он. – Они рады, что могут теперь держать нас всех под контролем. Я из сети узнал, как спасти сестру. Лекарство уже давно есть, но правительство не хочет это афишировать.
-- Ты об этих нелепых слухах? – недоверчиво уточнил я. – О крови? Но ведь это же бред.
-- Это правда, – вернув самообладание, проговорил Анри ледяным тоном. – Возможно, это не всем помогает, но все же выжившие есть. Я попробовал с Софи, и она уже прожила в три раза дольше, чем должна была. И я не оставлю ее, я постараюсь вернуть ее к нормальной жизни.
-- Ты даешь ей свою кровь? Ты поэтому так похудел? – догадался я. Теперь кое-что объяснялось.

Анри, как и многие, прочел в сети о том, что от новой чумы есть лекарство. Что многие зараженные выжили, потому что им делали переливание крови. Ученые экспериментировали с кровью, потому что именно в ней был вирус и погибель. В ней же искали спасение. Но я считал это не более чем слухами, спасительной мечтой, в которой всегда нуждаются обреченные. Правительство и официальная медицина отрицали тот факт, что кровь может исцелить больных.

-- Это помогает, – он теперь смотрел на меня с мольбой в глазах. – Ей надо совсем немного. И не переливание, а просто пить ее.
Он обнажил левую руку до локтя и показал мне внутреннюю сторону предплечья. Я увидел синяки и небольшие ранки на его бледной коже. Словно от уколов.
-- Ты прав, Симон, это в самом деле чудо, – он улыбнулся, переводя взгляд на свою руку. – Она стала такой сильной, быстрой, ловкой. Она поборола болезнь и стала еще лучше прежней. Я верю, что она полностью выздоровеет.
-- А могу я увидеть ее? – я начал опасаться за душевное здоровье друга. В его слова верилось с трудом.
-- Да, утром, – он посмотрел на меня. – Сейчас уже поздновато. Тебе где постелить? Дом почти пуст. Есть четыре спальни.
-- Я думал, ты пригласишь меня в свою, – печально ответил я. Мне казалось, что он совсем забыл обо мне и наших отношениях. Хотя его можно было понять. В его семье происходило что-то выходящее за рамки нормального.
-- Я не посмел, – Анри опустил взгляд, вновь пряча руку под рукавом футболки. – Ты отлично выглядишь, а посмотри на меня. Я совсем одичал тут. Со стороны, наверное, жуткое зрелище.
-- Да, ты неважно выглядишь, – не стал отрицать я. – Но разве это имеет значение? Мы же собрались жить вместе, а это значит, делить не только радость. Твои проблемы – мои проблемы.
Он улыбнулся благодарно и взял меня за руку.
-- Хорошо, пошли ко мне, – произнес он. – Прости, я забыл о кофе, – спохватился он, когда поднялся из-за стола и увидел банку и чашки.
-- Ничего, утром сваришь, – я тоже встал и обнял его за талию. Он обвил мою шею и мы, наконец, поцеловались. Спустя четыре месяца разлуки я опять был с моим возлюбленным. Тогда я не знал, что эта ночь будет последней.

Утром, когда мы с Анри сидели за завтраком, в столовую вошла его сестра. Я постарался выглядеть непринужденным и не глазеть на нее, как на диковинку. Софи была по-прежнему хорошенькой девушкой, такой, как я ее помнил. Бледная и темноволосая, как брат. Большие карие глаза, вздернутый носик. На ней был легкий шелковый сарафан в мелкий цветочек, волосы заплетены в косу. Она улыбнулась, увидев меня, и сразу подошла.

-- Симон! Вот так сюрприз! – воскликнула она радостно, обняв меня. – Как хорошо, что ты навестил нас.
-- Привет, – ответил я, тоже улыбаясь. Не верилось, что она заражена и болеет уже около полугода. Вид у нее был цветущий.
-- Мы тут совсем одни, – жаловалась она, заняв место за столом и взявшись за еду. – Не видели человеческого лица уже бог знает сколько. Только соседи и солдаты из патруля.
-- У них не человеческие лица? – усмехнулся я.
Анри не мешал нам болтать всякую чушь, продолжая задумчиво жевать. Иногда он смотрел на меня каким-то странным грустным взглядом, но стоило мне посмотреть на него, как он тут же переключал все внимание на свою чашку кофе.
-- Нет, человеческие, – засмеялась Софи, – но не такие симпатичные, как у тебя!
-- Спасибо, – я отвесил шутливый поклон. – Ты тоже замечательно выглядишь. Такой красавицей выросла.
-- Ой, ладно тебе, – она отмахнулась, хотя и была польщена комплиментом. – Я же знаю, что девушки тебя не интересуют. Такая потеря для женской половины человечества!
-- Это не мешает мне видеть прекрасное, – парировал я, и поймал себя на мысли, что совершенно забыл о ее болезни. Ничего в ней не выдавало симптомов чумы. На вид Софи была абсолютно здорова.
-- Ладно, ты победил! – опять засмеялась она. – Признаю, что я красавица.
Я улыбнулся, посмотрев на ее брата, но он опять поспешно отвел взгляд.
-- Я пойду в сад, – тем временем делилась планами девушка. – Там еще много работы. Хорошо, что день пасмурный.
-- Любишь дождь? – удивился я, услышав ее последнее замечание. – Для работы в саду не лучшая погода.
-- Не знаю, уж лучше дождь, чем это проклятое солнце, – Софи нахмурилась. – Анри говорил тебе, что я больна?
Я кивнул, бросив взгляд на друга.
-- Мне уже гораздо лучше, но яркий свет еще доставляет дискомфорт, – жаловалась девушка. – И шум. Хорошо, что тут теперь тихо. Раньше, когда народу в городе было больше, машины ездили целый день. А теперь благодать. Никого вокруг. Скука, но зато голова не гудит, как котел.
-- А кошмары? – осторожно поинтересовался я и пожалел об этом.
Софи сразу нахмурилась и поджала губы, словно я разозлил ее. Хотя это было не так, она просто переживала.
-- Они остались, – сказала она после паузы.
Анри не вмешивался, позволяя ей самой все рассказывать, а мне выспрашивать и делать собственные выводы. Он вообще будто не слушал нас, пил кофе и поглядывал в окно на серое небо.
-- Может, они тоже пройдут, как и все прочее, – говорила девушка печально. – Ведь все остальное стало как прежде, даже лучше.
-- В каком смысле? – уточнил я, помня слова Анри ночью.
-- Ты не поверишь, что я теперь умею, – она опять улыбнулась и глаза ее озорно сверкнули. – Смотри.
Софи взяла в кулак столовый нож из блестящей стали и, нажав на него большим пальцем, согнула пополам, словно он был из сыра. Потом вернула ему прежнюю форму, так же легко, просто удерживая двумя пальцами второй руки.

Я удивленно хлопал глазами, глядя на деформированный столовый прибор, лежавший передо мной.
-- Круто? – довольная собой, спросила девушка. – И это еще не все. Я слышу, как бьется твое сердце. Вот сейчас оно стало биться чаще. И еще как в саду шуршат листья, и шаги соседей, за два дома от нас. Если сосредоточиться, могу даже голоса их различить.
-- Это из-за болезни? – я начал думать, что сам схожу с ума, таким странным все казалось.
-- Да, – она кивнула. – Сначала меня все это сводило с ума. Этот постоянный шум в голове, свет, запахи. Но теперь я могу это контролировать. Не знаю, как объяснить, я просто привыкла.
-- Ты и запахи лучше улавливаешь? – я не верил ушам. Поборов болезнь, Софи стала сверхсуществом. – И видишь лучше? А еще что можешь? Это так необычно.
-- Еще бы, – самодовольно хмыкнула девушка. – Я теперь как женщина-кошка, вижу в темноте, слышу за милю и чую как гончая. Вот так-то!
Она улыбнулась, открыто, по-детски. Словно все это было игрой. Хотя для нее это и была игра. Она радовалась, потому что не умерла, не сошла с ума, а стала кем-то совсем необычным.
-- Я еще много чего могу, но Анри не разрешает мне, – пожаловалась она, взглянув на брата. – Говорит, это надо держать в тайне.
-- Почему? – мы оба посмотрели на него.
-- Я понимаю, Софи еще ребенок, но ты, Симон, уже взрослый человек, – ответил тот, глядя на нас и отрицательно мотая головой.
-- Ну да, вообще-то, – поспешил согласиться с ним я, – лучше пока не светиться. Мало ли, люди разные бывают. Еще позавидует кто-то, начнут пальцами тыкать. Зачем тебе это? Тем более время неспокойное. Все своей тени боятся из-за этой чумы.
Софи задумалась, переводя взгляд с меня на брата. Я опять закивал, состроив умную физиономию.
-- Ну ладно, – проговорила она. – Может, вы и правы. Скажут еще, что я ведьма. Ведь о болезни моей никто не узнал. Я не хотела в больницу ложиться, откуда никто не возвращается.
-- Вот-вот, – Анри встал из-за стола и начал собирать посуду.
-- Хорошо, переоденусь и пойду к моим цветочкам, – Софи поднялась и, одарив меня поцелуем в щеку, умчалась. Я отметил по себя, как грациозно и неслышно она двигалась, словно бестелесный призрак.

Анри молчаливо составлял чашки в раковину. Я переваривал увиденное, гадая, отчего болезнь убивала всех, а малышку Софи пощадила? Что в ней было особенного?
-- Ты уверен, что не следует ее показывать врачам? – осмелился я задать мучивший вопрос. – Ведь умирают люди, а она выжила. В ней есть что-то, что остановило вирус.
Анри медленно обернулся, взглянув на меня холодно. Я смотрел на него виновато, но не мог не спросить.
-- У тебя в руках, возможно, лекарство, – тише добавил я и опустил глаза.
-- Любой, кто дорожит родственником, сделает то же, что и я, – ответил мне друг после паузы. – Так что не будь таким уверенным, что Софи единственная выжившая. Рецепт доступен всем, и каждый может попробовать. Моя сестра не избранная и не уникальная. Она самая обычная девчонка, просто брат у нее немного чокнутый, вот и выжила.
Я посмотрел на него, не понимая, что он имеет в виду.
-- Все же читали, что есть гипотезы, будто кровь их исцеляет, – пояснил он. – Но мы только смеялись, слушая заверения врачей, что это бред. А когда я увидел могилы родителей и до смерти напуганную сестру, то решил, что попробую все, но спасу ее. И начал с крови. Просто сделал, как рекомендовали те "шарлатаны", верившие, будто простая кровь исцеляет от чумы.

Он сделал паузу, продолжая сверлить меня ледяным взглядом. Мне стало невыносимо видеть его таким.
-- Не думаю, что я один такой отчаявшийся, – хмыкнул он, переводя взгляд в сторону. – Но почему-то до сих пор никто не объявил во всеуслышание о результатах своих экспериментов. Почему, Симон? Почему все молчат?!
Я вздрогнул, когда он неожиданно повысил голос, опять одарив меня гневным взглядом.
-- Я могу рассказать миру, – продолжал он, теперь взволнованно. – Могу в сети разместить эту информацию, но там это есть и без меня. И уже давно, заметь. Где же доктора?! Почему до сих пор не попробовали это средство?! А может, попробовали, но не хотят об этом открыто заявлять? Что если кому-то выгодно очистить перенаселенную планету? Ведь сейчас позиции многих политиков крепки, как никогда. У армии столько прав, что больше уже и не придумать. Ты ведь не дурак, Симон. Никогда не был им.
-- Нет, Анри! – возмутился я, ужаснувшись его словам. – Я не верю, что они прячут лекарство, что эта чудовищная болезнь оружие в их руках. Ты понимаешь, что это значит? Что мир перешел в руки тиранов, бессердечных и беспринципных.
Друг улыбнулся, неожиданно мягко, и взгляд его опять стал прежним. Я вспомнил моего Анри, того, которого знал в колледже.
-- За это и полюбил тебя, Симон, – произнес он, потом приблизился и сел рядом, взяв мою руку в свою. – Ты веришь в то, что все люди такие же как ты. Ты веришь в добро и справедливость, в совесть, честь, и не видишь, что мир уже давно в руках тиранов.

Я опустил глаза, понимая его комплимент как укор. Я был наивен и глуп, если на самом деле не замечал правды. Но я отчаянно пытался найти объяснение всему, чтоб сохранить свои иллюзии. Мысль, что мир вокруг не такой, как я прежде думал, пугала.

-- Ты устроился в столице? – спросил он после паузы.
Я удивился такой резкой перемене темы, но кивнул.
-- И как работа? То, что ты хотел? – продолжал он теперь с улыбкой. Словно мы не говорили минуту назад о глобальном заговоре правительства и геноциде.
-- Да, мне очень нравится, – ответил я, не думая о своих словах. – И жилье дали. Четыре комнаты на верхнем этаже в хорошем районе.
-- Ну так ты специалист, – усмехнулся он, взял мою руку и поднес ее к губам. – Я не ждал меньшего. Еще карьеру сделаешь, станешь большим человеком.
-- Еще не хватало, – улыбнулся я, чувствуя, как сердце забилось быстрее, когда его теплые губы коснулись моей кожи. – Управление – это не мое, ты знаешь. Мне нужен только компьютер и доступ к информации.
-- Но чем выше положение, тем больше доступ, – парировал он, нежно сжимая мою ладонь. – Не пренебрегай возможностью стать кем-то большим, чем рядовой служащий.
-- А ты? – я притянул его к себе и тоже взял за руку. – Ты не планируешь браться за работу? На что вы живете?
-- Родители оставили нам с Софи достаточно сбережений, – ответил он с печальной улыбкой. – К счастью, они удачно выбрали банк. Хватит надолго.
-- Ты же не застрянешь тут на всю оставшуюся жизнь? – возмутился я. – Если с Софи все хорошо, можно и в город перебраться.
-- Я так и сделаю, но не сейчас, – пообещал он, приблизился и поцеловал меня. Я обнял его и ответил на поцелуй.
-- Сколько мне ждать? – спросил я тихо, когда мы на миг разомкнули губы. – Я скучаю по тебе.
-- Дай мне еще немного времени, – ответил он. – Я хочу убедиться, что Софи окончательно вылечилась.
-- Ты обещаешь? – я провел ладонью по его щеке, глядя в темные глаза. Мне вдруг вспомнился Грэй. Тот день, когда мы виделись в последний раз. Появилось неприятное ощущение, будто все вновь повторяется, и я опять расстаюсь с тем, с кем не должен расставаться.
-- Обещаю, – прошептал он и опустил веки, наслаждаясь моим прикосновением. Я поцеловал его, отгоняя плохие мысли. Пока все складывалось удачно: его сестра выздоравливала, а значит, они смогут покинуть эту глушь. Мы воплотим наши планы и все будет хорошо. Я отчаянно держался за эту мысль, повторяя ее про себя, пока мы целовались.

-- Эй, ну чего это вы? – донесся до нас возмущенный голосок Софи. – Я думала, вы обо мне говорите, а вы тут нежничаете.
-- Мы и говорили о тебе, – ответил я с улыбкой. Она тоже перестала хмуриться. Анри вернулся к мытью посуды.
-- Я слышала, как вы повторяли мое имя, – девушка села за стол, глядя на меня.
-- У тебя в самом деле теперь отличный слух, – вновь поразился я. Мы не повышали голос, так что с улицы вряд ли можно было услышать, о чем шла речь. – Я предлагал Анри, чтоб вы приезжали жить ко мне. У меня теперь своя квартира с двумя спальнями. Места более чем достаточно.
-- В столицу?! – восторженно воскликнула девушка. – Круто. Я согласна. Анри, ты же не откажешься? Ты же можешь тоже найти там работу.
Она посмотрела на брата. Тот усмехнулся и отрицательно покачал головой.
-- Но почему?! – возмутилась Софи. Я едва сдержался, чтоб не повторить за ней.
-- Ты еще не привыкла к своим новым способностям, – ответил Анри с мягкой улыбкой, глядя на сестру. – А в городе гораздо больше шума и лишних глаз. Лучше нам пока отложить путешествия.
-- Ладно, ты прав, – сдалась девушка нахмурившись. – Шум я еще плохо переношу, голова начинает болеть.
-- Мы навестим Симона на Рождество, – предложил Анри. – Если, ты не возражаешь? – он перевел взгляд на меня.
-- Конечно, я не возражаю, – поспешил ответить я, хотя плохо представлял, как протяну еще четыре месяца в одиночестве. Но требовать у друга приехать раньше не мог. Я не был настолько эгоистичен.
-- Здорово, – восхитилась Софи. – Рождество в городе. Там, наверное, будет все в огнях, украшенные витрины, распродажи. Я еще никогда не была в столице на Рождество.
-- Я провожу тебя до станции, – предложил Анри, пока его сестра кружила по кухне, напевая рождественскую песенку. Она держалась за края своего сарафана и пританцовывала, совсем как маленькая девочка. Хотя, она и была маленькой девочкой.
-- Уже выгоняешь меня? – хмуро спросил я.
-- У тебя работа, – напомнил он мне. – Завтра понедельник.
-- Вот завтра и поеду, – не желал сдаваться я.
Но друг только усмехнулся и велел сестре собираться, чтоб вместе с ним проводить меня до станции. Он не желал оставлять ее одну даже на несколько часов. Мне ничего не оставалось, как пойти вместе с Софи наверх, чтоб забрать свой рюкзак.


Мы попрощались на станции, и я уехал в город полный надежд на будущее. Я рисовал радужные картины, как делал это всегда. Представлял, как они с Софи приедут ко мне, и мы заживем все вместе. Анри тоже устроится в нашу фирму, а его сестра будет следить за домом. Вечерами мы будем смотреть комедии, или просто болтать, сидя за ужином. Софи сможет устроить себе оранжерею на крыше. Соседи у меня были милыми людьми и не должны были протестовать против этого. Я ехал в город, вспоминая встречу с Анри, нашу ночь после долгой разлуки, и мечтал о будущем.

Мы продолжали общаться по сети, но не так часто, как мне хотелось. Анри был занят домашними делами, а я полностью посвятил себя работе. Через месяц друг вновь пропал. Он не отвечал на звонки и сам не звонил. Я снова забеспокоился, но не спешил ехать к нему, надеясь, что он сам позвонит и все объяснит. Последняя неделя тянулась невыносимо медленно. Я набирал его контакт в сети по сотне раз в день и смотрел на черный экран, молясь про себя, чтоб он ответил. В субботу, как и месяц назад, я бросил в рюкзак планшет, пару белья и зубную щетку, и отправился на станцию. Пустой поезд привез меня в заброшенный городок, где уже властвовала осень.

Дом Анри был брошен. Я побродил по пустым комнатам, ничего не понимая. Все вещи стояли на своих местах, мебель, вазы с высохшими цветами, техника, даже одежда в гардеробе осталась, не хватало только хозяев. Будто они вышли и не вернулись.

Из дома друга я пошел прямиком в жандармерию, желая узнать, что произошло. Пусть городок почти вымер, но те жители, что оставались, находились под надежной охраной властей от любых посягательств на их имущество и жизнь. Военные, вобравшие в себя жандармов, и слившись в одну организацию, исправно следили за порядком. После войны и ужасов эпидемии Франция, подвластная новым порядкам, стала страной почти идеальной законопослушности. Неограниченная власть и контроль военных, их доступ ко всему, дали свои плоды.

В участке меня выслушали и объяснили, что Анри и Софи уехали. Они не могли ответить, почему брат и сестра покинули свое жилище в такой спешке, но заверили, что с ними все в порядке. Оба живые и невредимые сели в поезд, направившись в только им двоим известном направлении. Я смотрел на худощавого военного, которому был поручен этот район, и не знал, что еще спросить. Я подумал тогда, что Анри мог поступить так, повинуясь какой-то новой идее или опасаясь за сестру. У него были на то причины, он не хотел, чтоб кто-то узнал их секрет. Не понимал я только одного, почему он ничего не сказал мне.


Я вернулся в город и запасся терпением. Я не хотел думать, что он просто бросил меня, уехал, не желая объясняться. Списывал все на его паранойю и любовь к сестре, которую он решил охранять от всех. Возможно, он не верил мне, боялся, что я проболтаюсь. Возможно, когда она оправится, и они устроятся на новом месте, он все же позвонит. Все эти "возможно" были моей надеждой в течение нескольких месяцев. Я занимал себя работой, отдаваясь ей полностью, чтоб не думать и не сомневаться в друге. Но время шло, и сомнений становилось все больше, а спустя полгода я уже был уверен, Анри бросил меня. Уехал, решив для себя, что я не нужен им с Софи. Я не злился, просто было очень больно.

Навестив родителей, я немного отвлекся от своей личной жизни, вернее, от ее полного отсутствия. Но повод для этого оказался не самый радостный – тяжело заболел отец. Пережив войны и эпидемию, он слег с сердечной недостаточностью, годы и переживания давали о себе знать. Мы с мамой проводили все время возле его постели. Сначала в родительский дом вернулся мой старший брат, потом наша сестра. Все словно чувствовали, что нужны сейчас семье. Впервые за долгое время все вновь собрались под одной крышей. Врачи заверяли нас, что отец поправится, что у него сильная воля к жизни и крепкий организм, но все же организм оказался недостаточно крепким. В тот год я потерял двоих близких людей.

После похорон я вернулся в город. Отведенное для отпуска время закончилось, и нужно было оправдать надежды друга отца, что взял меня в фирму на довольно престижную должность. Я рад был работать, в эти часы я забывал обо всем. О своем отце, о скорбящей матери, брате и сестре, оставшихся с ней, об Анри, бросившем меня, и о Грэе.

Вокруг меня было много народа, наш офис в центре был главным в фирме. В отделе, где я работал, всегда крутились молодые люди и девушки, у меня были помощники и начальство, что тоже часто обращалось непосредственно ко мне. Днем я всегда был окружен людьми, но с некоторых пор я перестал близко сходиться с ними. Как когда-то в колледже я отгородился от всех невидимой, но ощутимой стеной. Я был любезен с коллегами, ходил после работы с ними посидеть в кафе, бывал на праздниках, но никого не подпускал слишком близко. У меня больше не было лучших друзей, только знакомые. Я делал это неосознанно, даже не замечал, пока мне на это не указала мама. Ей не нравилось, что я совершенно один в городе, что у меня нет никого, чтоб делиться проблемами или радостью. Я жил как отшельник, с одним только отличием, вокруг меня были люди.


С того дня, когда я в последний раз видел Анри, прошел ровно год. Приближалась осень, но в Париже было еще тепло и солнечно. Я выходил из дому пораньше, чтоб прогуляться по улицам просыпающегося города. Мне нравилось наблюдать за тем, как все вокруг менялось буквально на глазах. Появлялись новые автомобили, работающие на водороде, бесшумные и обтекаемой формы, словно округлые прозрачные кристаллы. Они развивали внушительную скорость, поэтому дороги все чаще обносились высокими защитными стенами, а пешеходы могли преодолеть их по безопасным переходам над или под скоростной трассой. Зелени становилось меньше, прогулочных зон и парков тоже. Только старый город сохранился в первозданном виде, таким, каким был сто лет назад. Его территория заметно сократилась, вокруг разрастался новый мегаполис. Дома, не представлявшие архитектурную и историческую ценность сносили, вместо них вырастали новые, современные и необычные. Парки обносились защитными сооружениями, где искусственно поддерживался нужный климат, чтоб растения дольше сохранялись. Везде теперь царил идеальный порядок, а уцелевшие после всех невзгод люди как никогда ценили это. Преступность стала чем-то аномальным. Общество словно очистилось и стало лучше. Мне в то время так казалось.

Следуя по пешеходной зоне к станции, где можно было сесть в поезд, направлявшийся в деловой центр, я размышлял. Вспоминал Анри, его сестру, гадал, где они сейчас. Во Франции или за ее пределами? Чем занимаются? Поправилась ли Софи? Пусть он бросил меня, вычеркнул из своей жизни, я все равно волновался о нем и не переставал надеяться, что еще увижу друга. Я потерял Грэя, ничего уже не мог с этим поделать, но Анри был жив, а значит, оставалась надежда на встречу.

В офисе, куда я добрался спустя час, уже было оживленно и шумно. Коридоры высотного здания наполняли люди. Я предъявил охраннику свой пропуск и оставил отпечаток ладони на сканирующем устройстве. Мужчина за стеклом окинул меня беглым взглядом. Я машинально поправил пиджак, вынул из сканера пропуск, и пошел дальше. Мне не нравилось носить строгий костюм, но на фирме был свой дресс-код. После школы я порядком устал от костюмов, галстуков и наглаженных рубашек. Радовало только, что волосы не пришлось остричь. Вполне хватало того, что я аккуратно зачесывал их назад и имел при этом презентабельный вид, какой и следовало работнику такой крупной организации.

В нашем отделе царила "рабочая" атмосфера. Добрая половина сотрудников пила кофе в зоне отдыха, расположившись на диванчиках с картонными стаканчиками в руках. Молодые люди вальяжно восседали напротив большого окна, обсуждая какую-то очень интересную тему. Я не сразу понял суть, задумчиво рассматривая город с высоты нашего двенадцатого этажа.

-- Говорю вам, я сегодня по телику видел, – продолжал Матье, такой же как я, младший сотрудник совсем недавно переведенный к нам. – Официально объявлено, что это лекарство.
-- Обычная кровь? – усмехнулась Анна, молоденькая секретарша нашего начальника. У нее был доступ к запасам шефа, но она предпочитала нашу компанию и утром пила кофе тут.
-- Нет, конечно, – усмехнулся Матье. – Какая-то специальная, очищенная, но кровь.
Я понял, о чем они говорят, и подошел ближе.
-- Привет, Симон, – Анна одарила меня кокетливым взглядом. Не то чтоб я интересовал ее, просто она на всех ребят так смотрела.
-- Привет, – я улыбнулся ей и сел на диванчик. Остальные тоже поприветствовали меня.
-- Стопроцентная гарантия выздоровления, – продолжал Матье, потому что все опять смотрели на него. – Так что все, эпидемия в прошлом. Мы выжили.

Когда все разошлись по рабочим местам, я еще думал о его словах. Они звучали в голове, а перед глазами была Софи. То, как она согнула нож, как грациозно порхала по кухне. Будут ли обладать этими качествами те, кто излечится от чумы с помощью крови? Вернется ли Анри теперь, когда его сестре больше ничего не угрожает? Эта мысль затмила все прочие. Я опять был полон надежд, а то, что чума побеждена, вовсе окрыляло. Лекарство было найдено, страх и смерть остались позади.

Слухи подтвердились, лекарство в самом деле нашлось. Повсюду только и говорили о нем и чудесных выздоровлениях. Те, кто уже не надеялся увидеть родных, вдруг получили эту надежду. Врачи собирали донорскую кровь и с ее помощью лечили больных. Небольшая инъекция лекарства позволяла снять все симптомы и излечить больного почти сразу. Те, кто был на пороге смерти, чудом выздоравливали и возвращались к нормальной жизни. Я радовался вместе со всеми, не предполагая, что впереди новая проблема. Жалел только, что Грэй не дожил до этого дня, когда найдено было лекарство. Я все чаще думал о нем, никак не мог смириться с мыслью о его смерти. Я даже набрался смелости и позвонил опять его родным. Они все еще жили в Швейцарии и на мой звонок ответили. Разговор с Грэями не облегчил мне душу и не принес успокоения. Они скорбели о нем, но уже вполне оправились от утраты. Пригласили меня в гости, даже улыбались, несмотря на то, что повод моего звонка был не самый радостный. Я обругал себя и обвинил в черствости. В конце концов, жизнь продолжалась. Пусть в мире больше не было моего лучшего друга детства, но это не означало, что нужно похоронить себя заживо. Я так проникся этой идеей, что даже согласился сходить на свидание.