Аргантаэль. Часть 5.

[tanshu]

Начало конца

Как всегда, неудачи в личной жизни сказались положительно на работе. Мне, наконец, начали доверять. Шпионов правительства возле меня больше не было, я показал себя сторонником самых радикальных мер, после чего получил доступ к секретным разработкам. Это не было оружие или что-то, что ассоциировалось бы с ним, просто специфическое оборудование для одной фармацевтической корпорации. "Ньюлайф фармасьютикалс" были во многом похожи на "Райтвэй". Их интересы тоже лоббировал Рид, а значит то, что происходило в их стенах, было одобрено им и поддерживалось. Конечно, это "Ньюлайф" разработали первое лекарство, не излечившее инфицированных, но подарившее им вторую жизнь. Это больше не было актуально, требовалось лекарство более действенное, не дававшее побочных эффектов и не оставлявшее вирус в крови больного.

Меня, разумеется, интересовало лекарство такого рода. Я мечтал, чтоб Грэй излечился полностью, поэтому искал любую информацию на эту тему. Мы встретились только раз после той последней ночи. Времени до выборов оставалось мало, "тени" следили за порядком и безопасностью инфицированных, все чаще подвергавшихся нападениям. Рид уже праздновал победу, в пригороде Нью-Йорка приводили в порядок лагеря, где когда-то содержали больных. Президент был в Вашингтоне и не мог усмирить обнаглевшего соперника, больше времени уделяя предвыборной кампании. Грэй и его товарищи все время проводили на улицах, отбивая своих от свор обнаглевших линчевателей. Беспорядки набирали угрожающие масштабы, наглядно демонстрируя, куда катится процветающая Америка.

Я же был далек от жизни простых американцев, как был далек когда-то от жизни своих земляков во Франции. Меня интересовали компьютеры и программы, лекарство и предвыборные баталии кандидатов. Первое чаще отвлекало меня от второго. Необходимо было время от времени выбрасывать из головы мысли о политике и накаляющейся обстановке в стране, чтоб не сойти с ума от волнения и отчаяния. Для меня весь смысл происходящего сводился к одному – это была проблема Грэя. Самая важная проблема в моей жизни. Я поговорил с матерью о возможности перевезти к нам моего друга. Она пообещала посодействовать, используя все свои связи и связи отца. Я знал, что это не пустые разговоры, мама не стала бы обнадеживать без причины. Когда мне удалось поговорить с Грэем, я сообщил ему эту новость и попросил хотя бы узнать о возможности для него покинуть Америку. Он, как всегда, отшутился. Встретиться мы опять не могли, его ранили и он не хотел заразить меня. Я не настаивал, опасаясь, что он вовсе начнет избегать меня. Он пообещал встретиться, как только рана затянется. Я собрал волю в кулак и ждал.

Через пару дней выпал случай увидеть друга, но я предпочел бы, чтоб этого не произошло, не при таких обстоятельствах. Ко мне в руки попали материалы, не предназначенные для широких масс. Я проводил стандартную проверку систем одного из отделов разработки программного обеспечения для "Ньюлайф". Среди оставшихся файлов в старой системе нашлись на французском. Возможно, их не удалили, потому что не могли прочесть и не хотели ненароком что-то перепутать. Я посчитал, что имею право ознакомиться. Раз они вышли за пределы корпорации, это не было слишком важно. То, что я прочел, повергло в шок.

Среди самых обычных файлов с личными данными инфицированных я увидел знакомое лицо. Поначалу я отнес эти дела к маловажным, даты были старые, два-три года назад. Те люди уже благополучно скончались или стали такими, как Грэй. Простые истории болезней, результаты анализов и сведения о выписке или смерти. Я листал их, пробегая имена и изображения глазами, как вдруг наткнулся на фамилию Анри и фото его сестры. Я узнал ее еще до того, как прочел имя. Красивая юная Софи, бледная и напуганная, она смотрела на меня глазами полными ужаса и отчаяния. Я не понимал, как могло попасть ее дело сюда, за океан. Почему вообще о ней был файл? Ведь Анри близко не подпускал ее к врачам. Страшная догадка закралась в сознание. Дрожащими пальцами я искал материалы ее дела и, найдя записи, активировал. Передо мной на экране появилась светлая комната, выложенная белым кафелем. В центре на железном стуле сидела Софи, одетая во что-то просторное, скорее всего в медицинский халат поверх другой одежды. Я узнал в обстановке комнаты обычный кабинет в больнице, я сам бывал в таких в детстве. Значит, Софи все же попала под наблюдение врачей. Где же был Анри?

Я слушал вопросы ее собеседника, находящегося за кадром, он говорил по-французски. Софи не знала другого языка. Я понял, что запись ведется не с самого начала общения. "Нет, я не больна. Я не болела чумой", – растирая по лицу слезы, уверяла девушка. "Ваш анализ крови говорит о другом", – голос был мужским, сдержанным и холодным. "Я уже здорова. Я выздоровела", – всхлипнула Софи. "Это мы должны решить. Вы пройдете тесты, сдадите дополнительные анализы и будете свободны", – мужчина смягчился. "А где мой брат? Я хочу увидеть Анри", – попросила девушка. Ее взгляд перемещался, я понял, что собеседников несколько. "Простите, мадемуазель, ваш брат оказал сопротивление властям. Он был убит", – Софи разразилась рыданиями. Я был сражен новостью, не мог оторвать взгляд от экрана, где плачущую девушку пытаются вывести, но она вырывается, отталкивает от себя двоих мужчин в халатах. Здоровяки, как котята отлетают к стене. Начинается свалка, крики, появляются еще люди. Софи верещит, как сумасшедшая, вытворяя такое, что не вообразить. Не видел бы я Грэя в гараже, разбрасывающего противников, как кукол, не поверил бы сейчас глазам.

Когда экран погас, я понял, что именно интересовало тех, кто вел запись. Они намеренно сказали ей о смерти брата, чтоб посмотреть на ее реакцию, увидеть, как много могут инфицированные. Мыслей о смерти Анри и судьбе Софи я старался избегать. Не было времени предаваться печали, я хотел узнать, зачем эти записи хранятся в "Ньюлайф фармасьютикалс". Для чего им нужна была Софи? В файле значилось, что она была перевезена из Франции в Новый Свет. Этот факт подвиг меня на дальнейшие поиски. Я скопировал на свой портативный компьютер все найденные файлы и удалил их из базы, попавшей мне в руки. В отчете не упомянул о них. Тому, чей это был недочет, крупно повезло, а, возможно, из-за него еще будут большие неприятности. Я хотел доставить "Ньюлайф" неприятности.

Не составило большого труда найти нужную информацию. Когда есть конкретное имя и дата, файл отыщется, даже если был надежно спрятан за паролями и грифом секретно. Не напрасно я посвятил всю жизнь информационным технологиям, изучал все, что было доступно, практиковал на новейших программах и оборудовании. Анри научил меня обходить защиту и заметать следы, еще когда мы вместе лазили в базу его дяди военного. Теперь пришлось вспомнить все эти навыки.

Я собрал дома неплохую машину, вынося из офиса нужные детали в течение всей работы в корпорации. Пришло время запустить ее на полную мощность. Я не ел и не спал, подбираясь к нужным адресам, выворачивая архивы и игнорируя более важные документы, встречающиеся на пути к цели. К счастью, теперь вся общественная жизнь перекочевала в сеть, и доступ можно было получить разными способами. Пару необходимых паролей я купил у каких-то анархистов, другие смог получить при помощи вируса, запущенного в профайл жены главного менеджера из "Ньюлайф" в социальной сети. Я небольшими шагами продвигался к нужной цели, пока, наконец, не влез в базу двухлетней давности и не нашел дело Софи.

За один раз просмотреть эти материалы мне не удалось. Приходилось прерываться, чтоб добежать до туалета, меня тошнило. Я стискивал ободок унитаза, выворачивая пустой желудок наизнанку, вытирал навернувшиеся слезы и заставлял себя возвращаться в комнату, к злополучному компьютеру. Та ночь была самой длинной и жуткой в моей жизни. Наутро я стал другим человеком. Исчезли все детские иллюзии, вера в добро и справедливость, в счастливые концы историй. Я повзрослел, а мое сердце стало тверже. Я больше не плакал и не боялся. В мозгу билась одна единственная мысль – я должен найти доказательства и уничтожить проклятых садистов, что превратили дорогих мне людей в подопытных крыс.

Грэй, появившийся на пороге моего дома, был удивлен моим видом. Наверное, то, что я не спал и не ел толком уже несколько дней, отразилось во внешности, а еще изменился мой взгляд. Я знал, что в нем больше нет той восторженности, с какой я обычно бросался в его объятия, только холодная ярость и боль.

Мы сидели в гостиной, солнце давно зашло, была ночь. Он приходил только по ночам, сливаясь с тенями. Грэй не носил прежнюю форму, это было равносильно самоубийству. На нем теперь чаще была надета темно-синяя куртка, тоже в стиле милитари, но больше похожая на обычную одежду, свободные черные штаны с накладными карманами, армейские ботинки. На голову вместо кепки он натягивал капюшон байки и мог сойти за самого обычного парня, шатающегося вечерами в поисках развлечений или приключений. Я же не снимал с себя свою серую футболку уже четыре дня, днем пряча ее под деловой костюм. Свободные матерчатые брюки сменяли серые от костюма. Я ходил босой и не расчесанный. В офисе, увидев меня хмурого и осунувшегося, думали, будто это из-за моей напряженной работы. Они были правы, хотя работал я не на них.

-- Много всего собрал? – спросил Грэй, глядя на меня с печалью во взгляде.
-- Достаточно, – ответил я, глядя куда-то мимо него. – Есть имена и записи, где самые высокие должностные лица присутствуют на опытах. Нет только записи, где Рид сам режет скальпелем очередную жертву и мерзко посмеивается, как герой комикса.
-- Это пригодилось бы, – попытался улыбнуться Грэй, но так и не смог. – Я расскажу генералу Уилсону. Он решит, как быть.
-- Я отдам тебе все, что нашел, – проговорил я. – У меня останутся копии. Я уже сделал в сети хранилище, там тоже есть все эти материалы. Если я не отменю команду, вскоре они пойдут на бесплатные раздачи в сети. Мне все равно, что люди будут с ними делать, но они увидят то, что видел я.
-- Ты уверен, что тебя не подозревают? Что замел все следы? – обеспокоился Грэй. Мы поменялись ролями, теперь я рисковал жизнью с отрешенным видом, а он волновался обо мне.
-- Я там каждый день, если бы они заподозрили, уже убили бы, – рассудил я. – Они не будут церемониться. Они уже убили стольких, что не задумываясь сделают это снова.
-- Ты должен уехать, – решил Грэй после недолгого размышления. – Возвращайся домой, там тебе будет безопасней.
Я посмотрел на него, впервые не воскликнув в возмущении. Я понимал, почему он предлагает мне это. Я сам поступил бы так же на его месте.
-- Я работник корпорации, я не заинтересованное лицо, – ответил я спокойно. – Я должен подтвердить, что сам нашел и предоставил эти материалы вам. Если уеду, кто поверит, что это не подстроено, что я не был подкуплен кем-то из врагов Рида? Сам я смогу говорить за себя, смогу рассказать о Софи. Прости, Грэй, я должен это сделать.
-- Но мы хотели уехать, – с мягкой улыбкой напомнил он.
-- Мы не можем, не сейчас, – опустив взгляд, проговорил я.
-- Хорошо, что ты сам понимаешь это, – он поднялся из своего кресла и приблизился. – Пойдем, тебе надо отдохнуть.
Он взял меня за руку и потянул.
-- Когда ты мылся в последний раз? – спросил он, когда обнял меня. Его обоняние было острее, чем у моих коллег по работе. Его я не смог бы обмануть, нацепив костюм и галстук.
-- Не знаю, – честно ответил я. – Прости.

Я поспешно отстранился, чувствуя неловкость. Он улыбнулся и, опять обхватив за талию, повел в ванную. Я не сопротивлялся, не было сил. Грэй снял куртку и начал хозяйничать в моей ванной. Велел мне раздеваться, а сам включил воду. Я повиновался, сбросил футболку, штаны и влез под душ. Я стоял лицом к стене, подставив плечи и спину под теплые струи. Было приятно, словно вода смывала всю ту грязь, в которую я погружался последние дни. Грэй тоже разделся и присоединился ко мне. Он взял немного мыла и начал неспешно водить ладонями вдоль моего тела. Я закрыл глаза, наслаждаясь его прикосновениями. Было тепло, его ладони скользили по коже, смывая с меня усталость и боль. Потом я подставил под струи голову и сам помыл ее, пока он переключился на мою грудь и живот. Конечно, он не стал скромничать, закончилось все сексом. Мне это было нужно, я хотел забыться, опять стать хоть на десятую долю таким счастливым, каким бывал обычно в его объятиях. Грэй же был нежен, как никогда прежде. Он больше целовал меня, ни на миг не выпустил из объятий, говорил мне о своей любви. Только одного не было – обещаний и разговоров о будущем. Отчего-то мы оба знали, что у нас больше нет будущего, только настоящее.

Когда мы как следует вымылись и перебрались в постель, я увидел его новые раны. Все они были на спине и уже затянулись. Грэй отлично восстанавливался, раны не гноились, и новая кожа наросла гораздо быстрее, чем предполагал характер ранения. Его противники в ту ночь были вооружены огнеметами. Обугленная кожа инфицированного не представляла такую угрозу, как просто вспоротая холодным оружием, поэтому в ход шло электричество или огонь. У Грэя были ожоги, изуродовавшие почти всю спину, но он шутил на эту тему и, казалось, не испытывал дискомфорт. Я знал, что он ради меня старается, чтоб я не волновался. Он не мог даже прислониться спиной, а значит боль все же была. Я старался не касаться ран и позволял ему выбирать позиций. Хотя, он всегда это делал без моего разрешения.

Перед рассветом я отдал ему носитель со всей собранной информацией, небольшую карту памяти в плоском пластиковом футляре. Он спрятал ее в карман куртки и ушел, одарив на прощание еще одним поцелуем и обещанием вскоре связаться. Я изо всех сил старался выглядеть оптимистом, даже улыбнулся и приободрил его, но когда дверь за ним закрылась, черное отчаяние вернулось. Тоска накатила с новой силой, сковала сердце льдом и заслонила рассветное небо. Я бросился на кровать и уснул без сновидений.

Меня поймали спустя два дня. Я понял это по взглядам руководства, обращенным в мою сторону и неожиданной внеплановой проверке нашего отдела. Мои коллеги, конечно, не понимали, в чем тут дело, но я сразу догадался, в чем они подозревают нас. Меня вызвали на последний этаж и два часа задавали самые бессмысленные вопросы. Невиновный не увидел бы под этим светским разговором по душам скрытого подтекста. Мне же было ясно, что в "Ньюлайф" обнаружена утечка информации и все следы ведут в "Райтвэй". Руководство начало издалека, стараясь найти мотив. Подозрительным могло быть все, что касалось связи с инфицированными, личной заинтересованности, выгоды от продажи средствам массовой информации или шпионаж для конкурентов. Я не подпадал ни под одну статью. У меня вообще еще не было знакомств в Нью-Йорке, а моя жизнь во Франции не указывала на связи с властями. Они не знали к чему придраться и, наверное, жалели, что не следили за мной сами, полагаясь на "теней". Министерство обороны не стало бы делиться с ними своей информацией, содержавшейся в моем досье, отчасти, злорадствуя, что в файле нет ничего подозрительного, но "Райтвэй" об этом никогда не узнает. Я был далек от этих интриг, да и не интересовался ими.

После беседы с главным менеджером я вернулся к себе и опять взялся за работу. Внешне я был абсолютно спокоен, но в голове лихорадочно искал путь к отступлению. О том, чтоб уехать, не могло быть и речи. Я должен был уйти с работы и найти новое жилье, но так, чтоб в корпорации не узнали об этом. Без Грэя я не смог бы это все провернуть, я был слишком заметен, оставил слишком много следов. Если корпорация объявит меня в розыск, полиция в два счета по отпечатку ладони вычислит новую квартиру. Мне необходимо было надежное укрытие, официальная защита властей. Грэй все это знал, так что я ждал и надеялся на него.

Вечером, когда он позвонил, я сообщил о своих подозрениях. Через час меня уже везли по улицам Нью-Йорка в офис министерства обороны. Мы с Грэем собрали все мои вещи, я оставил в компьютере письмо руководству и покинул нашу уютную квартирку навсегда. Мы оба уходили молча, каждый унося свои воспоминания. В письме я уведомлял руководство о том, что получил сообщение от родни и должен поспешно вернуться в Париж. Я обещал, что буду там недолго и через неделю вернусь на работу, просил прощения и выразил понимание, если они решат уволить меня за этот поступок. Честно говоря, мне было все равно, как они поступят. Конечно, сразу поймут, кто порылся в их мусоре, но хотя бы будут сбиты со следа. Для этих целей я заказал на свое имя билет на самолет до Парижа на завтрашнее утро и отправил часть вещей в аэропорт. Там их определят в специальный отсек хранилища личных вещей, где они будут дожидаться хозяина. Счет за билет и услуги аэропорта придет в офис.

-- Мы уедем из города, не волнуйся, – попытался приободрить меня Грэй, пока мы ехали. – Они тебя не достанут.
-- Уедем, куда? – удивился я.
-- В Вашингтон, – он улыбнулся. – Там заинтересовались файлами "Ньюлайф" и тобой. Расскажешь все и тогда посмотрим, кто победит на выборах.
-- Это точно? – обрадовался я. – Не думал, что все случится так быстро.
-- Нет времени откладывать в долгий ящик, – пояснил Грэй. – Это та информация, которая нанесет по Риду решающий удар. Это же чудо, что ты нашел ее.
-- Да, чудо, – помрачнев, ответил я.
-- Прости, – он тоже перестал улыбаться. Информация была не из веселых, несмотря на то, что послужит хорошему делу. Анри и его сестру это уже не вернет.
-- Ты еще поговоришь с генералом Уилсоном, – продолжал посвящать меня друг. – Ответишь на его вопросы, он тебя подготовит к встрече с президентом.
-- С президентом? – удивленно раскрыл глаза я.
Грэй усмехнулся, продолжая управлять автомобилем.
-- Похоже, за тобой установили наблюдение, – проговорил он, заметив в мониторе заднего обзора преследующую нас машину.
-- Это проблема? – спросил я, чувствуя неприятный холодок. Очень не хотелось, чтоб Грэй опять подвергал себя опасности.
-- Легенда с Парижем отпадает, – вздохнул он. – Разве что поедем в аэропорт и будем там крутиться до самого отлета.
-- Нет, пусть, – решил я. – Мне наплевать, что они подумают, я должен увидеться с генералом и ехать в Вашингтон. Нельзя терять время.
-- Какой ты, не верю, что это мой малыш Симон, – восхитился он.
-- Мне очень страшно, но я так зол, что почти не чувствую страха, – смутившись из-за его слов, ответил я.
-- Не бойся, они не будут нам препятствовать, – сказал он, положив руку мне на плечо и нежно сжав его. – Они просто следят.
-- Ты поедешь со мной? – спросил я, взглянув в его улыбающиеся глаза.
-- Конечно, я же твой охранник, – ответил он, и я тоже улыбнулся.

Встреча с генералом Уилсоном и еще парой его коллег, тоже ведущих это дело, была недолгой. Все высокие мужчины под пятьдесят, в военной форме, с аккуратными короткими стрижками и строгой выправкой, они смотрели на меня с нескрываемым удивлением. Я одевался впопыхах, футболка, байка с капюшоном, потертые джинсы и черные кеды с белыми шнурками. Заметно отросшие волосы были растрепаны, в руках компьютер, за спиной рюкзак с немногочисленными личными вещами. Вряд ли они так представляли себе респектабельного работника "корпорации зла". Рядом с ними я казался уличным мальчишкой. Грэй, неотступно следовавший за мной, оставался сзади, и это придавало уверенности.

Военные, смирившись с моим внешним видом, позволили мне сесть и попросили подробно рассказать о Софи и моем расследовании. Все это их удовлетворило, только тот факт, что я был бойфрендом ее брата, вызвал дополнительные вопросы. Пришлось рассказать и об Анри, который прежде их не интересовал как личность. Потом они посовещались, уточнили, нет ли у меня друзей или "особенных друзей" в Нью-Йорке. Я ответил, что нет, не моргнув и глазом. Тот, что представился Уилсоном, бросил испытующий взгляд куда-то позади меня. Я догадался, что он посмотрел на Грэя. Позднее Грэй объяснил, что потребовалось его подтверждение моим словам, ведь он следил за мной и все знал. Я был рад, что наша связь осталась секретом для всех. Кто знает, позволили бы они Грэю быть моим телохранителем и дальше, узнав о нас.

По окончании нашего сверхсекретного разговора, мы с Грэем отправились прямиком на близлежащую военную базу, а оттуда на самолете должны были добраться до Вашингтона. Министерство обороны уже атаковали звонками все городские чиновники, достаточно важные, чтоб позволить себе это. Две корпорации, что находились под прикрытием Рида, выступили с обвинениями и протестами. В Нью-Йорке началось открытое противостояние двух противоборствующих сил. Мы же благополучно покинули его и летели в столицу. Кроме Грэя меня сопровождали его товарищи. Уже знакомые мне Гай и Джек, два молодых парня, еще крупнее моего друга, которого они называли Найтом. Темнокожий Нил, и две дамы, Кристина, которую я тоже видел, и Анжела, рослая привлекательная блондинка с короткой стрижкой. Мы расселись в багажном отсеке военного самолета, оборудованного так, будто нам предстояло прыгать с парашютом где-то в середине маршрута. Заметив мой изучающий взгляд, кто-то из парней пошутил, что делать этого не придется, во всяком случае, в нынешнем плане нет такого, но кто знает, как все повернется. Я улыбнулся, не обижаясь на подшучивания. Мне достались в соседи Грэй и Кристина, поэтому во время полета я не скучал. Непринужденная болтовня моих новых знакомых отвлекала от цели путешествия и опасности, поджидающей теперь на каждом шагу. Они обсуждали свои вылазки, бои и ранения с легкостью, приобретающейся не за один месяц. Я слушал, понимая, что приходится видеть и делать этим еще молодым людям. В каком жестоком мире они живут, как рискуют, отправляясь каждый день на добровольную службу. Пока я трудился в офисе, среди уюта и роскоши своего нового кабинета, они бродили по ночным улицам, выискивая благодаря острому слуху и зрению потенциальных злоумышленников. Следили за ними, чтоб предотвратить нападение, или чтоб помочь их жертвам, если предупредить нападение не удавалось. Даже недюжинная сила и ловкость не могли гарантировать, что все они выживут после очередного патрулирования. Те, кто выходил на преступный промысел, были хорошо вооружены и подготовлены. Это не были простые граждане, неудовлетворенные режимом, а наемники, псы Рида и его шайки, бывшие головорезы, получившие новые задания и жертв. К концу полета я уже считал их всех родными, так понравились мне эти люди.

Прыгать с парашютом, в самом деле, не пришлось, к большому моему облегчению. Мы приземлились на одной из баз, где расстались ненадолго. Нас с Грэем отвезли в специально приготовленную квартиру, наши товарищи должны были рапортовать в местном штабе. Вашингтон я увидел издалека, потому что временное жилье было в пригороде. Небольшой заброшенный особняк, почти без мебели и электричества.

-- Я этому рад, – возразил на мои стенания Грэй.
Нас высадили напротив дома и автомобиль сразу уехал. Мы остались вдвоем.
-- Нет света, значит, нет камер, – пояснил он, разместившись в потрепанном кресле и оглядывая комнату.
Кроме этого кресла была странного вида кушетка, возможно, в прошлом полноценный диванчик, теперь лишившийся спинки. У стены стоял старый телевизор, на полу лежал пыльный коврик, потерявший цвет лет десять назад. Возле заколоченного окна имелся столик, у двери еще один, куда я рискнул положить компьютер.
-- Ты уверен? – я тоже оглядел потолок и стены с ободранными обоями.
-- По-моему, этот район нежилой, – поделился наблюдениями Грэй. – Скорее всего, тут эпидемия свирепствовала больше, чем в других местах. Вымерли все, а эти дома все, что от них осталось. Наверное, пойдут под снос.
Я вспомнил заброшенные кварталы в городке Анри, полупустой Париж.
-- Да и зачем жить в хибаре на окраине, если есть город, – проговорил я без энтузиазма.
-- Да, все нынче хотят жить в городах, – согласился Грэй.
-- Мы будем спать здесь? – спросил я, не решаясь сесть.
-- Я не буду спать, – ответил друг. – Мне не положено, я на службе. А ты можешь залезть в спальник.
Он указал кивком на свой рюкзак у входа.
-- Если честно, я вымотался, – признался я. – Лететь не близко, еще ехали сколько.
-- Поспи, я посторожу, – кивнул Грэй.

Он сам достал спальник и поманил меня к себе. Я последовал за ним. Мы поднялись на второй этаж, такой же облупленный, как первый. Грэй расстелил спальник на кровати и велел мне залезать в него, только кеды снять.

-- Как мы отсюда к президенту поедем? – спросил я, стряхивая с джинсов пыль, в которой успел вывозиться.
-- Ему неважно, как мы выглядим, я думаю, – успокоил меня друг.
-- А если кто-то предаст нас? Будет какая-нибудь утечка? Мы точно в безопасности? – не отставал я, забираясь в спальный мешок и устраиваясь поудобней.
-- Не знаю, но не думаю, что так будет, – проговорил Грэй после паузы. – Это в кино одни предатели. Тут давно все определились со сторонами. Будь среди нас предатель, "тени" первыми бы получили нож в спину.

Он еще что-то говорил, но я уснул, почувствовав себя в безопасности и слушая его приятный низкий голос. Он устроился на кровати рядом, не опасаясь испачкаться пылью, толстым слоем покрывавшей все вокруг. Продолжал убаюкивать меня рассказами, поглаживал мою кожу и волосы, один раз даже поцеловал. Я довольно заулыбался в ответ, но был слишком сонным, чтоб развить его во что-то большее. Я расслабился, понадеявшись, что все еще может сложиться хорошо.

Президент принял нас на следующий день. Мы отдохнули, привели себя в порядок, в отличие от электричества, вода в доме имелась. По пути в столицу нам дали еды, а Грэю порцию лекарства. Я заметил, что он во время путешествия не пил его и теперь выглядел уставшим и бледным. В черте города к эскорту присоединилась машина с другими "тенями". Грэй сообщил мне об этом, потому что я не отличал один черный внедорожник от другого, а он видел и чувствовал то, что не мог простой смертный.

Мы без приключений добрались до главного здания министерства обороны в столице. Прошли по длинным извилистым коридорам, спускались и поднимались, пока не приблизились к большой металлической двери, за которой был нужный кабинет. Мои охранники остались снаружи, я вошел один. В комнате без окон и с несколькими камерами слежения был стол и пара стульев. Человек в форме, находившийся тут, пригласил меня войти. Я повиновался. Президента еще не было. Мы с этим военным были единственными людьми в комнате. Он попросил прощения и сказал, что должен обыскать меня. Я не возражал. Это не заняло много времени, у меня при себе не было ничего. Два предыдущих поста с металлодетектором и охраной благополучно опустошили мои карманы, даже ремень с брюк сняли. Военный предложил сесть. Я сел. Время тянулось медленно, я волновался, думал о том, что буду говорить и о Грэе. Он оставался в коридоре. В голову лезли разные глупые мысли о предательстве и заговорах. Что если президент не придет, а вместо него нагрянут наемники? Перебьют всех нас, чтоб замести следы. Не может же корпорация, подобная "Райтвэй" так просто сдаться.

Щелчок в замке второй в помещении двери, заставил меня отбросить глупые домыслы и поднять взгляд от блестящей поверхности стола. В дверях появилась целая делегация во главе с невысоким мужчиной лет сорока пяти. Я видел президента Объединенной Америки по телевидению, поэтому узнал его. С ним были еще генералы и люди в штатском. Я невольно поднялся и вытянулся по струнке, как и мой новый знакомый. Президент поприветствовал нас и сел напротив. Один из его людей в штатском сел рядом. Я тоже медленно опустился на прежнее место.
-- Мсье Сен-Жан, благодарим за ваше сотрудничество, – начал президент, в жизни оказавшийся не таким величественным, как на агитационных плакатах времен войны и на экранах телевизоров. – Вы, как гражданин другой страны, не должны были подвергать себя риску, добывая эти сведения. Очень много сейчас поставлено на карту, и они позволят мне набрать необходимые голоса. Вы поможете Объединенной Америке остаться демократическим государством, где все равны и нет людей второго сорта.
Я растерянно кивнул, глядя на него во все глаза.
-- Жаль, что погибла ваша подруга, – продолжал президент, как видно не нуждавшийся в помощниках, произнося такие длинные пафосные речи. – Она станет символом освобождения нашей страны, ее очищения и возвращения к справедливости и братству.
Я опять кивнул, дожидаясь вопроса.
-- Мы предоставим вам убежище и защиту, – говорил он. – Вы должны будете выступить на суде, который состоится после выборов. Сейчас я не могу призвать сенатора Рида к ответу, только лишь скомпрометировать связью и покровительством корпорациям, совершившим преступные действия. Это дело будет иметь продолжение и от вас потребуется все ваше мужество. Они попытаются вас запугать, подкупить, но мы гарантируем вам безопасность, поэтому не волнуйтесь.
-- Я хотел бы попросить вас, – начал я нерешительно.
Все посмотрели на меня, президент смолк и кивнул.
-- Может мой друг, инфицированный, покинуть Америку? – проговорил я. – Французская сторона дала согласие принять его, если вы выпустите.
Он удивленно вскинул брови, но улыбнулся.
-- Поверьте, мсье Сен-Жан, когда материалы, добытые вами, станут достоянием общественности, ему ничего не будет угрожать, – проговорил он. – Но я даю согласие.
Он жестом подозвал одного из подчиненных и при мне велел выдать соответствующую бумагу. Мужчина отошел, чтоб все подготовить.
-- Еще что-то? – спросил президент, переводя взгляд на меня.
-- Нет, это все, что я прошу, – ответил я.
-- Что ж, формальности уладят мои сотрудники, – проговорил он, поднимаясь. – Вам спасибо за сотрудничество. Я вижу, что вы храбрый юноша и можете помочь нам в эту трудную минуту.
-- Я сделаю все, что будет в моих силах, – поддался его высокопарному тону я.
Почетный эскорт начал неспешно удаляться, после того, как ушел президент. Прежде он приложил ладонь к документу, о котором я просил. Это был пропуск для меня и моего спутника, кем бы он ни был. Я мог вывезти кого угодно. Конечно, прежде я должен дать показания, дожить до суда, а потом мы с Грэем уедем.

Выходя, я мечтал о будущем. Жизнь ничему не учила меня, иначе я знал бы, что это напрасная трата времени. Я вспомнил, как строил планы о нашем будущем с Анри и Софи. Следующими в памяти всплыли кадры с записи. "Простите, мадемуазель, ваш брат оказал сопротивление властям. Он был убит". Софи, беснующаяся в руках санитаров. Софи на столе хирурга. Существо, бывшее когда-то Софи…
-- Ну как прошло? – услышал я голос Грэя и встрепенулся.
Мы шли прочь по тем же коридорам. Он улыбался, как ни в чем не бывало, считал, что все позади. Конечно, он же не видел того, что видел я. Я не позволил ему смотреть, взял с него слово, что он не станет смотреть, во что превращают инфицированных в "Ньюлайф", желая вывести новый вид. Сильных, не обремененных интеллектом и эмоциям монстров, лишь отдаленно напоминавших людей. Я знал, что удовлетворительных результатов нет, что все эти люди подверглись жутким пыткам и были убиты напрасно, сверхсущества так и не получились у новых Франкенштейнов.
-- Хорошо, – ответил я Грэю, взглянув на него с тоской. Меня не отпускало плохое предчувствие. Меня трясло от переполнявших эмоций.
-- Нас поселят в другом месте, – рассказывал он.
Грэй не мог обнять меня, мы были на людях, а я так нуждался в его объятиях. Возможно, они помогли бы мне избавиться от этих ужасных мыслей, от воспоминаний. Но он шел рядом, только смотрел печально и понимал, что со мной не все хорошо вопреки заверениям.


Я так и не узнал, почему это произошло. Был ли среди "теней" предатель, или информацию передал кто-то другой? Как смогли противники президента обнаглеть настолько, что решились действовать так открыто? Как долго они поставляли информацию Риду и его корпорациям? Судя по тому, как долго я прожил, это случилось недавно. Судя по организации, они не намерены были сдаваться никогда.

Мы благополучно покинули здание министерства и без затруднений добрались до нового места жительства. Это был оживленный район Вашингтона, такой же футуристический, как и Нью-Йорк. Небоскребы делового центра, высотки жилых кварталов, зелень парковых зон, площадки для пеших прогулок, изолированные трассы скоростных дорог, словно артерии в организме мегаполиса. Пока мы ехали, я любовался достижениями человечества, смотрел на этот мир, словно жить оставалось минуты. Хотел вобрать его красоту всей душой. Я пожалел, что бросил живопись. В тот день мне захотелось изобразить большой город во всей красе. Особенно понравился сквер перед нашим новым домом. Просторная площадка, пересеченная наверху несколькими тоннелями трассы. На головокружительной высоте, прямо над нами, летели в непроницаемых колбах разноцветные капли новых автомобилей. Шум не достигал людей внизу. Они неспешно пересекали сквер, следуя по своим делам. Другая трасса была наземной, по ней мы и прибыли на место. Приближаясь к нужной остановке, машина внутри непроницаемой колбы меняла маршрут, выходя на открытый участок. Дальше можно было ехать по обычной дороге, в потоке других автомобилей, тоже направлявшихся по тому же адресу. Другие ехали навстречу, по соседней полосе, как когда-то в старых городах. Скорости были гораздо ниже, поток редел по мере приближения к жилому массиву.

Внутри группы высоток, тоже сверкавших глянцевыми боками, располагалась небольшая площадь и монумент жертвам войны. Гранитный ансамбль геометрических фигур, условно обозначавших людей. Они были черного цвета, громоздились над небольшими скамейками возле них, как еще один небоскреб. Над скамейками были специальные пластиковые навесы, укрывавшие людей от дождя или солнца. Я знал, что в солнечный день эти панели темнеют, становятся непроницаемыми для лучей, а в дождь они остаются прозрачными. У нас в Париже тоже были такие. Мне это напомнило дом. Я подумал о пропуске для Грэя в кармане, о своих мечтах.

Как вдруг это началось. Я не понял сразу, только почувствовал, как меня подхватили несколько крепких рук и потащили к зданию. Я оглядывался, искал глазами Грэя. Он остался снаружи с остальными товарищами. Они поспешно разбегались и прятались за скамейками, монументом, живыми изгородями, заключенными в каменные бордюры с двух сторон. В воздухе запахло каким-то химикатом, я увидел зеленоватый дым, стелящийся по плитам сквера.

Меня втолкнули в холл здания и теснили вглубь. Это были охранники. Люди в черной одежде и вооруженные огнестрельным оружием. Они стреляли, чтоб прикрыть оставшихся "теней". Я понял, что наступающие тоже стреляют. От скамеек и каменной ограды отлетали куски, резкие звуки вспарывали мерный гул живущего обычной жизнью города. Одна пуля угодила в дверь здания, она рассыпалась, словно бисер. Один из моих охранников упал, на светлый пол холла потекла его кровь.

Я искал взглядом Грэя, растерялся и не мог думать ни о чем другом. Что нужно бежать, прятаться, что все эти люди гибнут сейчас, защищая меня. А я стою и перебегаю взглядом по фигурам в сквере. У них было оружие и они применили его. Люди, случайно попавшие в перестрелку, кричали и падали на землю, чтоб не попасть на линию огня. Лежа, они прикрывали головы. Я смотрел на них, словно мне самому ничего не угрожало, со стороны, безучастно, как будто не принадлежал к их миру, будто меня вообще здесь не было.

Все вокруг звенело, пули рикошетили в стекла зданий, в стены позади меня. Оба охранника были мертвы, лежали на полу, истекая кровью, а я не двигался. Я видел Гая, он отстреливался и перебирался ближе к нападавшим. Скользил, как призрак, от одного декоративного растения, закованного в камень, к другому. Пули выбивали из гранита куски, камень крошился и сыпался на плиты. Джек обходил нападавших с другой стороны. Мне не видно было наемников, они укрылись среди машин, скорее всего, приехав в одной из них. Целая артерия автомобилей замерла на подступах к скверу. Одна преградила путь и все прочие останавливались автоматически. Люди в панике покинули салоны и нашли укрытие где-то за пределами сквера. Тем, кто был в нем, повезло меньше, все они уже были мертвы.

Кристина, прятавшаяся за ближайшей колонной под сводом моего здания, обернулась и кивком велела мне уходить внутрь. Я перевел взгляд на Грэя. Он прятался за скамейкой, самым ненадежным укрытием. Его меткие выстрелы достигали целей, но противников оказалось больше. Я видел, как пули попадают в его тело. Одна вошла в плечо, заставив его развернуться и выронить оружие, вторая попала в грудь, еще одна в ногу. В следующий миг он уже лежал на земле, подобно моим охранникам. Гай и Джек из более укрепленных мест сняли еще несколько человек, оба были ранены, но не так опасно, как Грэй.

Раздался шум приближавшегося вертолета. С неба спустились солдаты, стреляя еще с воздуха. Несколько мгновений и все закончилось. Вертолет улетел, солдаты штурмовали мертвую артерию наземной трассы, выискивая затаившихся наемников. Гай, Джек, Кристина и Нил покинули свои укрытия. Грэй и Анжела были мертвы. Я знал это, потому что уже какое-то время стоял над его телом.

Я пошел к нему, как только увидел, что он упал. Где-то над головой тогда появился вертолет, гранит еще сыпался из-за попадавших в него пуль, но мне было все равно. Я не замечал ничего и смерть словно нарочно обходила меня. На мне не было ни царапины, только гранитная крошка хрустела под подошвами кед. Я не плакал, не бежал, я был как загипнотизированный, как человек, давно знавший о событии и не удивившийся ему, когда час пришел.

Нил и Гай подняли тело друга и уложили на скамейку, не спасшую ему жизнь. Кристина плакала, прикрыв лицо окровавленной ладонью. Джек нес тело Анжелы, чтоб положить возле нас на свободную скамью. Я встал рядом с Грэем на колени и смотрел ему в лицо. Оно было бледным, умиротворенным, глаза закрыты, изо рта еще текла струйка крови.

Товарищи стояли рядом, склонив головы над погибшими. Они ничего мне не говорили и не удивлялись моему поведению. Им было не до меня, они потеряли друзей. Я заметил, как тихо стало вокруг, мертвая тишина. Даже прибывшие на подмогу солдаты не нарушали ее, тоже осторожно подбирая тела убитых в перестрелке людей. Те, что выжили, окружили сквер плотным кольцом и теперь наблюдали. Многие плакали, все были ошеломлены наглым вторжением в их мирную жизнь, бессмысленной гибелью более десятка людей.

Я же оплакивал одного единственного человека. Оплакивал без слез. Я не плакал, потому что был готов к этому. Я истратил все слезы в те ночи, что провел в мучительных размышлениях о нашем будущем. Когда понимал, что его нет. Пусть я отчаянно цеплялся за любые возможности и шансы, даже раздобыл пропуск для Грэя, все это было бессмысленно. Он сам знал, что не жилец, а вскоре и я понял это. Судьба, предопределение, случайность, я не знал, что именно привело нас обоих на эту скамейку. Его мертвого, меня живого. Но я знал, что будет дальше. Я знал это, когда шел к нему, в потоке летящих пуль, под прозрачными тоннелями высоко над головой, в неистовом танце смерти, собиравшей в этот день богатый урожай. Я знал, что она не возьмет меня сейчас, потому что я и без того шел к ней навстречу добровольно.

Солдаты ахнули и не успели остановить меня. Я склонился и поцеловал Грэя, накрыв губами его окровавленные губы, чувствуя вкус его крови и умиротворение.
-- Я иду к тебе, – сказал я прежде, чем меня подхватили и оторвали от него две пары крепких рук.